Склероз, рассеянный по жизни

Чем добрее человек, тем он доступнее. А если он при этом еще и талантлив, то становится липкой бумагой для сонмища «мух», которые мощно и бессмысленно жужжат вокруг, кичась назойливой бездарностью. «Прилипну! Прилипну!» Их же никто к этой манкой ленте не пришпиливает, как в садистском набоковском наслаждении убийством и без того недолгожительных бабочек. Они не случайно врезаются в эту ленту, летя на космических скоростях к звездам или, на худой конец, на кухню. Нет. Они добровольно и вожделенно приникают к медообразной поверхности.

Сонмища «мух» вились около Гришиного таланта, обаяния, доброты, жалости к человечкам. К сожалению, иногда пользовались огромностью его души и мы, друзья. Каждый из нас должен найти в себе запоздалое мужество и попросить у Гриши прощения.

Прощения за то, что использовали его талант в корыстных целях.

Прощения за то, что пользовались его добротой из меркантильных соображений.

Прощения за то, что отнимали у читателей, зрителей и потомков его драгоценное время, растаскивая Гришу по бесконечным юбилеям, «жюрям», презентациям и прочаям…

Прощения за то, что очень редко по отношению к Грише употреблялось восклицание «НА!» вместо бесконечной мольбы – «ДАЙ!».

Разослать бы всем анкеты, чтобы каждый, персонально, как в налоговой декларации (только на этот раз честно), написал список Гришиных благодеяний. Монументальный труд мерещится.

Хочу быть пионером в этом проекте и на паре-тройке примеров показать картину своих взаимоотношений с другом.

По разделам.

Без улова

Раздел первый. РЫБАЛКА.

а) Заставлял (в силу своего жаворонковского просыпания) Гришу вставать в 4 часа утра, прекрасно зная, что версия предрассветного клева – утопия, а Гриша мечтает хотя бы о часе лишнего сна.

б) Силой своей алкоголической настырности вливал в Гришу на пленэре намного больше напитков, чем он хотел и мог употребить.

в) Никогда не помогал Грише в добыче наживки (откапывании червей, варении геркулеса и манки, покупке мотыля).

г) Не отказывался от Гришиных предложений занять лучшее и более уловистое место на берегу.

д) Не собирал ветки и не разводил костра вместе с Гришей – только руководил.

е) Во время бури на Озерне не сменил его на веслах.

ж) Никогда не противился разделу улова поровну, хорошо зная, что Гриша меня обловил.

з) Неоднократно на обратном пути с рыбалки засыпал за рулем, прекрасно сознавая, какую общечеловеческую ценность везу.

и) Ни разу в жизни не помог Грише чистить рыбу.

Напрашивается вопрос: зачем вообще я нужен был ему на рыбалке? Напрашивается ответ: он считал меня своим другом. А для друга…

Раздел второй. ТВОРЧЕСТВО.

а) Капустники Дома актера…

Сколько бессонных молодежных ночей провели мы с Гришей под надзором незабвенного Александра Моисеевича Эскина в сгоревшем потом Доме актера, сочиняя «крамолу» застойной эпохи. Сколько аплодисментов заслужили от благодарной «элиты», скрывая за кулисами блистательного и скромного автора Горина (в те «жуткие» времена авторы еще не выходили вместо артистов на сцену).

б) Юбилеи.

Сколько ночного телефонного нытья выслушал от меня Гриша с просьбой довернуть очередную старую шутку. Сколько он зарифмовал скетчей и тостов. Всю жизнь Гриша метался между мечтой оставаться самим собой и необходимостью обслуживать друзей. Часто это было несовместимо.

Только Театр сатиры:

1968 г. – пьеса «Банкет» (с А. Аркановым) для Марка Захарова.

1973 г. – пьеса «Маленькие комедии большого дома» (с А. Аркановым) для А. Миронова и А. Ширвиндта.

1974 г. – «Нам пятьдесят» (с А. Ширвиндтом). Обозрение к юбилею театра под давлением А. Ширвиндта, для А. Ширвиндта.

1976 г. – перевод с литовского пьесы К. Саи «Клеменс» (так как никто в стране, включая Гришу, литовского языка не знал, ему пришлось писать «Клеменс» своими словами).

1979 г. – пьеса «Феномены» для А. Миронова.

1982 г. – «Концерт для театра с оркестром» (с А. Ширвиндтом). Обозрение к юбилею создания Союза Советских Социалистических Республик. В момент написания в Доме творчества «Малеевка» Гриша от ужаса неоднократно выпрыгивал в окно, но я догонял и заставлял писать дальше.

1984 г. – «Прощай, конферансье!» для А. Миронова.

1997 г. – пьеса «Счастливцев – Несчастливцев» (к 60-летию М. Державина и примкнувшего А. Ширвиндта).

Гриша был человеком сильным, волевым и решительным. Жил и писал по совести и разумению. Труднее ему становилось, когда он натыкался на еще более сконцентрированную фигуру. Так, Марк Захаров заставил его переписать своими словами почти всю мировую классику.