Склонен к побегу

— Какие деньги? Ах, да — 50 рублей? Вернули.

— Нет, не 50 рублей. Следователь мне говорил, что у вас нашли 5000 рублей!

— Не было у меня никогда в жизни таких денег!

— А следователь говорил: были! — пожал плечами Хмиров. Под конец визита, Хмиров, заикаясь, сообщил мне:

— Мы вашу комнату… того… в кухню переделали… А ваши вещи в комнате… моль съела. Ну, а стол, стулья, диван мы в домоуправление на хранение сдали.

Я был настолько поражен его словами, что ничего ему не ответил, а он торопливо попрощался и ушел.

Мне сделали комиссию немного раньше срока и сразу направили ходатайство в суд. Ровно через 6 месяцев после моего поступления в вольную больницу суд освободил меня от принудительного лечения. В тот же день меня выписали.

Часть 5. Свобода общего режима

Глава 50. Грустная радость

«Кого позвать мне?

С кем мне поделиться

Той грустной радостью,

Что я остался жив?»

Сергей Есенин

Подобно Дантову аду с его «кругами», ГУЛАГ тоже делится на части. Эти части отличаются одна от другой как тяжестью принудительного труда, качеством и количеством пищи, так и степенью оставленной заключенному свободы. Они имеют такие названия:

Психиатрическая больница специального типа.

Крытая тюрьма.

Лагерь особого режима.

Лагерь строгого режима.

Лагерь усиленного режима.

Лагерь общего режима.

Но и для так называемых «свободных советских людей» жизнь в Советском Союзе тоже имеет жесткие ограничения. Эти ограничения распространяются на свободу слова, печати и собраний, свободу получения информации, свободу выбора места жительства и места работы и свободу поездок за границу. Поэтому я приравниваю жизнь «свободных советских людей» к жизни заключенных ГУЛАГ-а и ту часть книги, которая посвящена описанию этой жизни, называю согласно тюремной терминологии — «свободой общего режима».

15 сентября 1976 года я вновь оказался на «свободе общего режима», но в сердце моем не было никакой радости. Выйдя из больницы, я прошел несколько безлюдных кварталов пешком.

Когда навстречу мне стали попадаться люди, я почувствовал себя неловко. На мне был грязный и мятый костюм, на ногах — зимние ботинки, несмотря на теплую погоду, а за плечами болтался черный вещевой мешок, с каким приезжают в Ленинград бедные колхозники из дальних деревень. В то же время я знал, что на колхозника я не был похож и думал, что прохожие будут смотреть на меня с опаской и подозрением, как на бродягу. Поэтому я сел в первый попавшийся автобус. Но и в автобусе и на улице Чайковского, когда я вышел из него, никто не обращал на меня внимания. Все куда-то спешили: одни с кошелками шли за покупками, другие — домой, третьи — к пивным ларькам, где уже стояли длинные очереди. Никому до меня не было дела. Я подошел к красивому старинному особняку, где помещался Исполком Дзержинского района, и вошел внутрь.

На первом этаже никого не было. Я поднялся на второй этаж, прошел мимо отдела ЗАГС, где 25 лет назад был зарегистрирован наш брак с Татьяной, и увидев табличку на одной из дверей: «Сегодня посетителей принимает зам Председателя Исполкома тов.» постучался в дверь.

— Войдите! — раздался женский голос из-за двери. Я вошел в кабинет, менял с плеч свой вещевой мешок и сел в предложенное кресло. Потом я сказал пожилой женщине, сидевшей напротив:

— Моя фамилия Ветохин. До ареста я жил в вашем Дзержинском районе по адресу: улица Салтыкова-Щедрина 8 квартира 64. Теперь, спустя 10 лет, я вернулся, но моя комната оказалась переделанной в кухню и мне негде жить. Я слышал по радио, что жилплощадь сохраняется за теми лицами, кто находился в больнице. А я тоже все это время был в больнице, так называемой психиатрической больнице специального типа, и потому я не потерял право на свою комнату или другую комнату взамен моей.

Я вынул из кармана «записку об освобождении», которую мне оформили еще в Днепропетровске, а выдали только сегодня, и положил ее на стол. Женщина прочитала «записку» и начала звонить по разным инстанциям. Это продолжалось около часа. Я терпеливо ждал. Наконец, она сказала мне свое решение:

— Вас временно поселят в комнату из маневренного фонда. Идите сейчас в райжилотдел и получите там ордер.

Случилось так, что в тот день в маневренном фонде числилась сравнительно неплохая комната около 13 м. кв. на углу Инженерной и Садовой улицы. Когда я пошел туда с ордером, то обнаружил, что мой дом принадлежал к ансамблю Инженерного замка (бывшего Михайловского дворца). По-видимому, в этом доме раньше жили царские слуги и он был сделан хорошо и добротно. Коммунальная квартира имела 4 комнаты, в которых жило 4 семьи. Я занес вещмешок в свою комнату, где на мое счастье оказался стул.