Скобелев, или Есть только миг…

Скобелев коротко повторил главное, стремясь заронить в князе ту идею, к которой пришел сам. Как Шаховской, так и его начальник штаба сразу поняли предполагаемый маневр, но Алексей Иванович пока размышлял, а Бискупский не решался высказывать свое мнение ранее непосредственного начальника.

— Коли правильно понял, то придется мне в бою делать захождение правым плечом?

— Непременно, Алексей Иванович. Именно этот маневр…

— Обожди с маневром, — вздохнул князь. — Не маневры тут — сражение. Под картечью солдатики мои захождение-то начнут, под картечью и кончат. Кому, конечно, повезет… Скольких на сем положу безвинно и, боюсь, бессмысленно?

— Я прикрою ваше захождение артиллерийским огнем с фланга. Приказ командиру батареи уже отдан.

— Самоуверен ты, Михаил! — укоризненно вздохнул Шаховской. — Доложиться не успел, а уж за меня все и решил.

— Потому что истинно чту вас, Алексей Иванович, — горячо сказал Скобелев. — Не чин, не возраст, не княжеское достоинство — воина в вас чту.

— А ты, оказывается, и льстить умеешь.

Скобелев ничего не ответил, уже сожалея о своем порыве. Наступило короткое молчание.

— Я не сомневаюсь, что Михаил Дмитриевич сделает все возможное, чтобы облегчить нам перестроение в ходе боя, — осторожно начал Бискупский. — Идея заманчива, рискованна, но — достижима. Однако считаю необходимым напомнить вашим превосходительствам, что она в корне противоречит основному содержанию приказа командующего штурмом генерала Криденера.

— Приказ один: взять Плевну, — возразил Скобелев.

— Не совсем так, — вздохнул Бискупский. — По плану основной удар Криденер наносит силами колонн Вельяминова и Шильдер-Шульднера, вспомогательный — войсками Алексея Ивановича. Вы же предлагаете рокировку, при которой Криденеру выпадает на долю честь вспомогательного удара. Учитывая его характер…

— Учитывая его ослиное упрямство, Криденеру ни слова об этом не говорить, — перебил Шаховской. — Пусть соображает в ходе боя, если вообще способен к соображению.

— Простите, ваше сиятельство, я позволю себе все же несколько слов относительно особенностей характера барона Криденера, — с холодной настойчивостью продолжил начальник штаба. — Он не только болезненно самолюбив и невероятно упрям: он страдает гипертрофированным тщеславием.

— Какое мне дело до его скверного характера! — фыркнул Шаховской. — Я не собираюсь выдавать свою дочь за его сына.

— Но вы лишаете его лавров победителя Османа-паши, — улыбнулся Бискупский. — И он скорее проиграет сражение, чем уступит эти лавры вам, ваши превосходительства.

Оба превосходительства молчали, прекрасно понимая, что помешать Криденеру выиграть сражение способно множество обстоятельств и прежде всего — сам Осман-паша. Но помешать барону проиграть это сражение не способен никто.

— Обращаю ваше внимание и на оперативную сторону плана Михаила Дмитриевича, — сказал, помолчав, Бискупский. — После захождения левым плечом между нашими силами и колонной Вельяминова образуется оперативная брешь.

— Турки не рискнут воспользоваться ею, — убежденно сказал Скобелев. — Я скую их беспрерывными атаками.

— Да поймите же, Михаил Дмитриевич, что Криденер — не вы! — почти с отчаянием воскликнул Константин Ксаверьевич. — Вы привыкли к маневренному бою, вас не пугают ни фланговые обходы, ни даже вероятность окружения. А Криденер всю жизнь воевал на ящике с песком, точно исполняя предписанные рекомендации. Он панически боится дырок, и первое, что он сделает, — прекратит штурм Гривицких редутов. И Осман-паша…

— Осман-паша — не барон, — хмуро уточнил Шаховской.

— Вот именно. И, не обладая свойствами барона, паша тут же снимет свои войска из-под Гривицы и всей мощью ударит ими прежде всего по вашему отряду, Михаил Дмитриевич.

— Ну, это еще бабушка надвое гадала, — буркнул князь. — Штаб — рассудок, а бой — вдохновение. И я в него верю. Не в свое, разумеется, не в себя, — в этого синеглазого искусителя верю, — он тепло улыбнулся Скобелеву.

— Наполеоном, поди, бредишь?

— Наполеоном брежу, а у Суворова учусь.

— Хорошо ответил. Так вот, Константин Ксаверьевич, маневр этот — суворовский. А посему немедля востребуйте обещанный нам Коломенский полк и — на позиции. Лично за маневр отвечаешь. — Дождался, когда Бискупский ушел, крепко обнял Скобелева. — Спасибо, орел. За дерзость спасибо, за доверие, за голову твою бесценную. Береги ее, она еще ой как России пригодится!

«Золотой старик, — растроганно думал Скобелев, возвращаясь к отряду. — Ни о карьере, ни о славе, ни о гневе государевом не помышляет — только о победе. Вот бы с таким полководцем…»