Скобелев, или Есть только миг…

Трубы запели отбой. Смолкла артиллерия, ружейная пальба, крики: на залитое кровью, заваленное телами убитых и раненых поле сражения обрушилась тишина.

Дрогнувшей рукой Иван Степанович снял фуражку, широко, торжественно перекрестился.

— Дай поцелую тебя, Струков. Кончилась Плевна…

2

Русские войска, остановившиеся там, где застали их трубные звуки отбоя, молча наблюдали за спешным отходом турок на другой берег. В отходе уже не было никакой паники — турецкие офицеры сумели навести порядок — на мосту по-прежнему размахивали белым флагом, но никто не торопился сообщать русскому командованию, что Плевненский гарнизон готов сложить оружие. Минуты тянулись, безмолвное противостояние продолжалось, белый флаг развевался, а ясности не было. Ганецкий спокойно выжидал, но молодые офицеры его штаба уже выказывали нетерпение.

— Очередная хитрость, господа. Осман понял, что здесь ему не прорваться и сейчас ударит в другом месте.

— Что делать, Иван Степанович? — тихо спросил Маныкин. — Вдруг они и вправду перегруппировываются сейчас под белым флагом? Осман-паша хитер.

— Перегруппировываются?.. — Ганецкий с сомнением покачал головой. — Нет, Маныкин, тут сила силу сломала. Сообщи Скобелеву, что противник возвращается в Плевну.

Ординарец был тотчас же отправлен, но Михаил Дмитриевич уже вошел в город. Скобелевцы продвигались осторожно, не вступая в соприкосновение с противником и никоим образом не препятствуя ему покидать Плевну. Скобелев намеревался ударить туркам в спину, вытеснив их из города, чтобы затем зажать между гренадерами Ганецкого и своей дивизией в пойме реки. Но бой прекратился раньше, чем он успел втянуться в город; Скобелев остановил продвижение, приказав закрепиться, и начал спешно подтягивать резервы и артиллерию. И тут к нему примчался порученец Ивана Степановича.

— На разрозненную стрельбу противника не отвечать, — распорядился Михаил Дмитриевич, прочитав записку Маныкина. — Сейчас главное — выдержка.

Турки выслали парламентера лишь после того, как отвели все войска за реку. Они стояли там огромной колышущейся массой и в город, похоже, возвращаться не собирались.

— Адъютант его высокопревосходительства Османа-паши Нешед-бей, — по-французски представился парламентер.

— Я буду вести переговоры только с вашим командующим, — сказал Ганецкий.

Струков перевел его условие Нешед-бею. Адъютант горестно развел руками:

— Осман-паша ранен, ваше высокопревосходительство.

— Опасно? — быстро спросил Ганецкий, не дожидаясь перевода.

— Осколок повредил ногу. К счастью, кость не пострадала, как уверяет его врач Хасиб-бей.

— Слава Богу, судьба бережет хороших полководцев, — Иван Степанович помолчал, размышляя. — Струков, напиши-ка ты депешу Осману-паше, что я согласен на переговоры через его особо на то уполномоченное лицо.

Струков тут же набросал записку. Ганецкий подписал ее, отдал Нешед-бею, сказал неожиданно:

— Поезжай-ка и ты к Осману, Александр Петрович. А то разведем тут канцелярию.

— Для меня это — великая честь, — заулыбался Струков. — Благодарю, Иван Степанович.

— Условие одно: полная и безусловная сдача.

Струков выехал с ординарцем, казаком-коноводом и адъютантом Османа-паши Нешед-беем. Они на рысях миновали расположение русских войск, усеянное трупами поле и придержали коней у моста, где под белым флагом ожидал турецкий паша. Приложив руку к груди, поклонился, сказав на хорошем французском:

— Позвольте представиться. Тахир-паша, начальник штаба его высокопревосходительства Османа-паши. Поскольку командующий ранен, он покорнейше просит пожаловать к нему. Мне же приказано ожидать вашего командующего.

Послав ординарца, Струков решил ждать Ганецкого у моста. Тахир-паша, откланявшись, внезапно куда-то ускакал, и со Струковым остался только казак да подавленно молчавший Нешед-бей. Охрана моста поглядывала с откровенной ненавистью, а весь противоположный берег, до отказа забитый вооруженными аскерами, угрожающе гудел. Ярость только что вышедших из боя воинов еще не улеглась, и Струков понимал это. Толпа демонстративно потрясала оружием и готова была в любое мгновение пустить его в дело.

— Зверские рожи, ваше благородие, — шепнул казак. — Того и гляди…

— Вот и гляди, а за шашку не хватайся.

Подскакал Ганецкий с почетным конвоем улан. Струков начал было докладывать, но Иван Степанович не слушал его, глядя на вооруженную толпу за рекой.

— Сорвись сейчас случайный выстрел — опять кровища польется. Ступай к Осману немедля, Струков. Коли подтвердит сдачу, за мной еще раз пришлешь.

Струков тронул коня. Миновав молчаливую стражу на мосту, стал подниматься по шоссе, тесня угрюмых, очень неохотно уступавших дорогу аскеров. За ним следовали казак и Нешед-бей. Они уже приближались к караулке, когда неожиданно перед конем Струкова взметнулось зеленое знамя.

— Ла-илла, илала, ва Магомед расуль алла! — тонким голосом истошно завопил худой иссохший старик в чалме.

— Прикажите прекратить! — резко крикнул Струков Нешед-бею, сдерживая испуганно всхрапывающего коня. — Не хватайся за шашку, казак.