Скобелев: исторический портрет

Какова была степень сплочения дивизии и взаимопонимания между ее личным составом и генералом, рассказывает на основании своих наблюдений Грин: «Скобелев достиг того, что он и дивизия его составляли одно нераздельное целое, он был душой, она — телом этого целого. Он достиг такого совершенства в этом объединении, что люди приводили в исполнение его намерения так же быстро, как быстро слушаются воли мускулы. Я не думаю, чтобы такая идеальная связь между генералом и его солдатами существовала когда-либо со времен Кромвеля. В ответ на свои заботы о солдатах Скобелев требовал от них прежде всего точного, беспрекословного безотступного исполнения его приказаний, без всяких колебаний. Он требовал, чтобы человек исполнял без малейшего взгляда удивления или вопрошения приказание, исполнение которого было столь же несомненно связано со смертью, сколь несомненно, например, что солнце в небесах. И солдаты, бывавшие под начальством Скобелева, действительно готовы были на все, по первому его слову. Я сам слышал, как солдаты высказывались, что они предпочитают драться и умирать под начальством Скобелева (после 30 августа 1877 г. — В.М.), чем драться и оставаться в живых при других генералах. И это потому, что солдаты питали глубокую уверенность, что под начальством Скобелева они никогда не подвергнутся постыдной неудаче, что он всегда обеспечит им возможность показать себя героями». Очень важное наблюдение Грина: не только достижение победы, но и возможность отличиться в бою солдаты скобелевской дивизии ставили выше сохранения своей жизни.

Для поддержания на высоком уровне боевого духа войск Скобелев пользовался методами, наиболее эффективными для данной обстановки. Наряду с воодушевлением он мог, когда требовалось, и пристыдить струсивших, так что в следующем бою они дрались с удвоенной отвагой, стремясь смыть с себя пятно позора. В одной из атак турецких позиций он напомнил о мучениях и пытках раненых и пленных и, крикнув «Не забывайте замученных!» — вызвал злобу, которая усилила натиск атаковавших. Если он видел, что солдаты в замешательстве, растеряны, он нередко, выстроив их под огнем, заставлял строй проделывать ружейные приемы, как на обычном учении. Видя, что генерал не боится, солдаты также ободрялись, выполнение простых команд возвращало им самообладание и боеспособность. Когда во время хивинского похода пехота авангарда в полном изнеможении легла от зноя, усталости и жажды, она была дотащена до лагеря (выражение Скобелева) с помощью церемониального марша и с барабанным боем. Помня воодушевляющее значение военной музыки, Скобелев широко использовал ее не только на марше, но и во время сражения. Под Шейново 30 % музыкантов пали на поле, но оркестры выполнили свою роль. Все рекогносцировки в Закаспии сопровождались музыкой духовых оркестров, которую текинцы не выносили. Скобелев умело пользовался и поощрениями: крестами, чинами, денежными наградами. Все эти иллюстрации достаточно подтверждают тот общепризнанный в свое время факт, что Скобелев был величайшим военным психологом, артистически использовавшим этот фактор в интересах обеспечения боеспособности войск. Вера Скобелева в русского солдата была безгранична. С ними можно все, говорил он, нужно только уметь.

Мы не раз уже говорили об использовании Скобелевым личного примера и своего авторитета. По характеру влияния этого элемента его следовало бы не выделять и отнести к моральному фактору. Однако в практике Скобелева он занимал столь большое место и был так специфичен, что его следует рассмотреть особо. Это — типично скобелевский метод достижения победы. Никто из полководцев нового времени, даже самых лично храбрых, не пользовался им так хорошо, часто и с такой эффективностью. Выше уже говорилось о несостоятельности обвинений Скобелева в напрасном риске с целью рисовки. Неправы были и те, кто объяснял широкое использование этого метода только жаждой личного участия в бою, риска, опасности. Это, конечно, было, как была и рисовка. Но и то и другое подчинялось главному: свой авторитет в войсках Скобелев превратил в безотказнб действовавший инструмент достижения победы. Когда боевая обстановка требовала, этот инструмент всегда эффективно и — что также было немаловажно, ибо импонировало солдатской массе, — эффектно срабатывал. Несколько сдержанней он вел себя лишь в последней, Закаспийской кампании, в которой был главнокомандующим. Но и здесь он лично возглавлял все рискованные рекогносцировки.