Сколько длятся полвека?

Мало доверяя письменным приказам, Модесто не уставал детализировать их устно, наталкивал подчиненных, подсказывал им.

С точки зрения канонических военных правил это скорее подлежало крптпке. Но Вальтер видел необходимость такой практики, сам ее придерживался. Для командиров, которые недавно выдвинулись — они составляли большинство, — были недостаточны сжатые формулировки письменного приказа. Они нуждались в пояснениях. Это и делал Модесто. Легко, ненавязчиво, терпеливо подводя командира к черте, когда следующий, самостоятельный шаг если не на сто, то на девяносто процентов безошибочен.

Из окопа на покатой вершине просматривались подступы к Кихорне и фруктовые сады Брунете, дальше угадывалось пересохшее русло Гвадаррамы, пыльный асфальт шоссе. Рукой подать.

Каждый метр прокаленного солнцем песка, каждый сантиметр тени под олпвами пропитаются кровью. Гарь, удушливый дым, запах окалины и сладковатый тлен окутают фруктовые рощи.

Идея командира V корпуса Хуана Модесто: затемно окружить опорные пункты Льянос, Кихорна и Брунете. На рассвете — атака, захват переправ через Гвадарраму. Тридцать пятая во втором эшелоне: для развития успеха либо отражения контратак.

Вальтер соглашался с планом. Но где–то копошились пеяспые возражения: нельзя ли в обход населенных пунктов? Он их глушил как неправомерные. На испанском театре война обычно привязывалась к городам и деревпям, широкий обходной маневр не применялся.

Модесто ставил на потаепность ночного сосредоточения, внезапность и одновременность рассветной атаки. Танки вступят днем, в разгар.

Разумно. Только бы обеспечить скрытность, внезапность.

Наивно полагаться на глухое неведение неприятеля. Но и располагая примерными данными о предстоящей операции, он не знал ни дня, ни часа, ни точного места. Не знал, пока на окраине Кихорны не увидел республиканских бойцов.

Намеченное на пятое июля осуществилось шестого.

Республиканская пехота стянула обруч вокруг Брунете, авиация обрушила бомбовый запас. Франкистский батальон был частично пленен, частично уничтожен. Вражеские гарнизоны в Льянос, Кихорне и Вильянуэва де ля Каньяда снабжались лишь вьючными мулами.

С падением Вильянуэва де ля Каньяда открылся беспрепятственный путь на Брунете.

Лишь один человек сохранял в эти раскаленные дни невозмутимую сдержанность, не изменял ни тона, ни одежды. Гореву, в его светлом в полоску костюме, досаждала жара. Не выпуская изо рта трубку, распространяя терпкий аромат «донхилла», он обмахивался шляпой из тонкой соломки.

От него Вальтер узнал, что Модесто не дают резервов.

Не добившись разрешения главного командования (оно поступило позже), Модесто приказал перебросить интербригаду на грузовиках через Брунете и овладеть перекрестком дорог южнее Кихорны.

Проезжая Брунете, Вальтер опешил: дивизия Листера, вместо того чтобы развивать успех, безболезненно захватить переправы через Гвадарраму, отдыхала. Бойцы валялись в тенистых садах, мулы пощипывали травку, танкисты укрывали ветками машины.

В первую неделю республиканцы сохраняли тактическое преимущество, перевес в численности, технике. Но недостаточно его использовали.

Когда–то мятежники выработали схему наступления. Теперь появилась республиканская: 30–40 минут артиллерийская подготовка, пауза, бомбовый налет.

Шаблонные атаки натыкались на крепнущее сопротивление. Еще недавно небо принадлежало «чатос» и «москас» [45], теперь в нем все больше птичек из легиона «Кондор» и итальянских самолетов.

9 июля завязались схватки за утопавшую в дыму Кихорну. В помощь соседней с ним дивизии Кампессино Вальтер направил два батальона 11‑й бригады. Вскоре Курт доложил: один батальон прибыл, другой где–то застрял, командир исчез.

Вальтер оглядел всех набившихся в штабную щель.

— Вы, лейтенант Пухальский, разыщите батальон. Командира расстрелять на месте… Пальчики дрожат?

Сжатые в кулак пальцы Пухальского не дрожали. Сдерживая волнение, он ел глазами генерала.

— Командира обезоружить. С конвоем в штаб. Батальон поведете сами…

В 16 часов 15 минут командир 11‑й бригады Отто Флятер [46] сообщил: оба батальона наступают успешно, захвачены пленные и трофеи, Кихорна вот–вот будет нашей.

Вечером, как обычно, докладывал Доманьский. Поступило 16 раненых солдат и унтер–офицеров, тяжело раненный лейтенант… Пухальский.

— Тяжело?

— Проникающее в живот, потеря крови. Безнадежен.

— Капитан Денис, остаетесь за меня… Хосе, на медпункт…

Кровать была коротка, и простыня коротка. Натянутая на лицо, она обнажила известковую белизну пальцев ног.

В пустой комнате под выбеленным потолком желтела лампочка, слабо трепыхалась марля, затянувшая окно, за стеной надрывно стонали.

Вальтер опустился на колени, поднял простыню, приник губами к холодному лбу. Он забылся, прижавшись головой к железному краю госпитальной кровати.