Сколько стоит любовь?

Грейндж сидел в той же позе. Когда Сирена вошла, он поднял голову, и она решила, что это хороший знак. Поскольку она не могла подобрать нужных слов, то просто разложила вещи рядом с ним на диване. Грейндж долго неподвижным взглядом смотрел на них, потом поднял на нее глаза. Только тогда она обрела голос.

– Они твои. Я хочу, чтобы они были твоими.

– Что? Сирена…

– Ты можешь делать с ними все, что захочешь. Это… – Сирена глубоко вздохнула и твердо проговорила: – Это мой подарок тебе, потому что я тебя люблю.

– Сирена.

Только не таким голосом. Я не могу ни о чем думать, когда ты говоришь таким голосом.

– Отец делал мне много подарков, потому что он меня любил. Теперь моя очередь сделать то же самое для самого главного человека в моей жизни.

Она подумала, что он мог бы обнять ее, но он только смотрел на нее не отрываясь. Лишь на одно мгновение его взгляд обратился на вещи, разложенные на диване.

Наконец он встал. Она чувствовала, что ему хочется прикоснуться к ней, но он не делал этого. Он с усилием заговорил:

– Ты понимаешь, что делаешь?

– Да.

– Я не хочу ничего решать.

Она кивнула с полным пониманием.

– Вот теперь ты знаешь, через что мне пришлось пройти.

Спустя несколько минут Грейндж надел пиджак и ушел. Он говорил мало – только спросил ее об истории вещей и о цене. Он вертел их в руках, и Сирена почти видела, что происходит у него в голове. Она не ждала, что он обнимет ее, скажет, что любит, откажется от подарка. Она бы удивилась, если бы он это сделал.

Она узнала о том, что богата, уже несколько недель назад и до сих пор не вжилась в эту новую роль. С ним было то же самое.

Нужно время.

Хотя Сирена не думала, что кто-нибудь захочет есть, она решила приготовить простой обед. Услышав, как открывается входная дверь, она выключила плиту и прошла в гостиную. Вернулись Герти и Гэллам. Она обняла их, помогла раздеться, не стараясь заполнить тишину пустыми словами.

Что будет дальше, зависело теперь от Грейнджа.

Она, не спрашивая, налила им по бокалу вина.

Они молча сидели на легких стульях и потягивали вино. Они видели вещи, лежавшие на диване, время от времени смотрели на Сирену, но ничего не говорили. Герти спросила, где Грейндж, и Сирена не нашла ничего лучше как ответить, что он пошел прогуляться.

Она слышала гулкие удары своего сердца.

Ей хотелось быть рядом с Грейнджем, объяснить, почему она переложила на него это непосильное бремя. Но они оба знали, что никакие слова не избавят его от необходимости принять решение.

Герти наконец смогла заставить себя проглотить несколько ложек супа, а Гэллам только крошил крекеры. Он включил телевизор, но Сирена могла бы поклясться, что он ничего не видит. С утра он постарел на сотню лет.

Сирена прибрала кухню, оставив суп на случай, если Грейндж захочет поесть, когда вернется. Сама она есть не могла, в глазах стояли слезы. Ей было почти так же больно, как когда она узнала о смерти отца. К несчастью, она не была волшебницей и не могла взмахом палочки заставить отступить несчастье.

Если это вообще было в человеческих силах, то это мог сделать только Грейндж.

Возможно, он возненавидит ее за то, что она возложила на него это бремя.

Возможно, он смотрит на жизнь совсем по-другому.

Темнело. Гэллам и Герти так и сидели у телевизора. Сирена включила свет на крыльце. Шел снег, дул сильный ветер. Сегодня снежинки были крохотными и колючими. Грейнджа все не было.

Не в силах больше оставаться наедине со своими мыслями, Сирена вернулась в гостиную и спросила, с кем виделись Герти и Гэллам после встречи с начальником пожарной охраны. Со старыми друзьями, людьми, которые, подобно им самим, уже не представляют себе, как можно жить в каком-нибудь другом месте. Они вспоминали, как обвалилась крыша начальной школы и как все были рады, что это случилось в субботу. Хотя страховая компания возместила убытки, весь город после воскресной службы отправился убирать мусор. Сирена почувствовала, как к горлу подступают рыдания. Если бы станция была застрахована…

Она видела ту же мысль в печальных старых глазах и знала, что ничего не скажет вслух.

Когда открылась дверь, она не сразу подняла глаза. В лицо ей ударила волна холодного воздуха, намекнув, с чем пришлось столкнуться Грейнджу на улице. Герти поздоровалась. Наконец Сирена взглянула на Грейнджа.

Лицо его покраснело и обветрилось, ресницы и волосы намокли. На щеках пятнами проступил румянец, от чего вид у него был мрачный, даже диковатый. Сирена словно не видела, с каким усилием он стаскивает с себя мокрую куртку, все ее внимание было сосредоточено на его глазах.

Он принял решение.

Он не потрудился снять облепленные снегом ботинки, а прямо подошел к ней и положил ей на плечи холодные руки. Она накрыла его пальцы своими, стараясь согреть их.

– Дядя Гэллам. – Его голос звучал хрипло. – Сирена заставила меня о многом подумать.

– Уж, наверное, ты умеешь думать получше, чем я, – пробормотал Гэллам голосом, еще более хриплым, чем у Грейнджа.