Сколько стоит твоя смерть

– Сделать тебе хорошо?

– М-м-м, – словно бы с сомнением пробормотал Тахир. – А ты что сейчас имеешь в виду?

– Я покажу.

Я пододвинулась ближе и коснулась губами основания его шеи, у ворота футболки. От Тахира исходил странный запах – смесь пота, земли, листвы и карболки, но я с наслаждением вдыхала его, мысленно разлагая на составляющие. Он тихо застонал. Мои пальцы пробежались по его груди и животу, обрисовывая мышцы, обласкивая их, заставляя напрягаться под моей рукой.

– Нельзя! – едва слышно прошептал он. – Женщина, мы же на улице, у всех на виду…

– Темно, – ответила я. – Да и кто смотрит-то?

– Все равно – нельзя.

Он ловко вскочил на ноги и одним рывком поднял меня.

– Пошли!

– Куда?

– Ты мне не доверяешь?

– Ну, не настолько…

Даже если бы я захотела вырваться из кольца его сильных рук, то все равно бы не сумела. А мне и не хотелось.

* * *

Проснувшись, я не сразу вспомнила, где нахожусь. В последнее время мне пришлось сменить столько разных мест, что в голове все спуталось, но через несколько минут чувство реальности возвратилось, и, признаться, это меня не обрадовало. Я провела рукой по простыне – она еще хранила тепло тела Тахира, хотя сам он ушел с рассветом, а я, проводив его, снова уснула. Надо вставать, ведь дел – непочатый край!

Умывшись, я направилась к тентам с пациентами, где суетились врачи и Мэдди.

– Почему ты меня не разбудила? – спросила я медсестру.

– Решила дать тебе выспаться, ведь вы с Тахиром долгое время тащили все на своих плечах, – улыбнулась она, однако улыбка вышла фальшивой.

– Что случилось?

– Еще двое умерли ночью. Никто не ожидал, ведь симптомы у них проявились только два дня назад! Если я правильно понимаю, время развития болезни сокращается?

Я неуверенно кивнула.

– Но в большинстве случаев между появлением первых симптомов и смертью проходит около пяти дней, – добавила Мэдди в попытке смягчить сказанное. – Кстати, некоторым новые антибиотики помогают лучше – может, это выход?

– Сомневаюсь! – покачала я головой.

Медсестра участливо коснулась моего локтя.

– Не расстраивайся, – сказала она. – Вот приедут ребята из министерства…

– И что? Если бы у них было лекарство, но ведь нет же! Мэдди, я понятия не имею, что делать!

– Давай-ка осмотрим пациентов? – предложила она.

– Что делают с телами? – спросила я, идя за ней. – Здесь чертовски тяжело заставить народ избавляться от трупов!

– Ты права, – вздохнула Мэдди. – Однако сейчас они по-настоящему испугались, поэтому ситуация меняется. Сжигать не сжигают, но на окраине деревни, у опушки, копают могилы.

Осмотр облегчения не принес. Больные все прибывали. Я уже забыла, как должны выглядеть нормальные белки глаз: у всех больных они были ярко-розовыми, и интенсивность окрашивания усиливалась по мере развития заболевания. Потеря сознания теперь наступала в течение двух-трех суток, у некоторых начинались судороги, и приходилось колоть противосудорожные препараты. Лечение было симптоматическим и, по сути, не помогало. Хотя были и хорошие новости: четверым пациентам полегчало, но мы так и не сумели разобраться, что именно им помогло. Скорее всего, собственный иммунитет, ведь не существует болезни, которая поражала бы сто процентов населения! Возможно, если эти больные окончательно поправятся, они станут ключом к изготовлению вакцины против «красной лихорадки»? Но процесс займет время, а его у нас нет!

К обеду прибыли обещанные приятелем Тахира врачи, и сам Жорж Рамиангула приехал с ними. Он сообщил, что в Тане зафиксировано несколько десятков случаев заболевания, и теперь Министерство здравоохранения зашевелилось.

– Каковы перспективы? – спросил он, когда мы на короткое время остались наедине.

– Неутешительные, – честно ответила я. – Болезнь развивается, и все группы применяемых антибиотиков лишь слегка ее замедляют!

– Мы готовы предоставить вам лабораторию и людей…

– Этого недостаточно!

– Скажите, что еще нужно?

– Оцепите район.

– Это можно устроить. Вы вернетесь со мной в Тану?

– Не сейчас, я должна дождаться Тахира. Но я снова возьму клинический материал. Вы доставите его в лабораторию?

– Разумеется. Это займет много времени? Министр созывает срочное заседание в девять.

– Кто-нибудь из туристов заболел?

– Судя по моим сведениям, нет, – покачал головой Жорж. – Значит, правда, что болезнь действует только на местных?

– Похоже на то.

Мы с Мэдди и другими коллегами принялись за дело, Жорж присоединился. Я видела, как Андрэ снует между импровизированными койками, поднося больным воду, изо всех сил пытаясь быть полезным. Я боялась за него, ведь он малагасиец, а значит, не застрахован от заражения. С другой стороны, не застрахован никто: то, что пока не заболел никто из европейцев, ничего не значит – возможно, они просто несколько более устойчивы к данному микроорганизму?

Уже темнело, когда мы наконец проводили Жоржа. Его люди остались с нами, и староста деревни разместил их в своем доме. Все тело у меня ломило, словно я целый день укладывала шпалы.