Сколько ты стоишь? (СИ)

— Тридцать шесть. А я влюбилась в твоего отца, как девчонка. Серьёзно, у меня крышу срывало даже не представляешь как… А он вдруг заявил, что у него взрослая дочь, которая ему дороже любых баб, и если я тебе не понравлюсь, то и нафиг отношения.

Варя изумлённо открыла рот. Ничего этого она не знала и даже не догадывалась…

— И когда мы познакомились… Варь, серьёзно — я тебя почти ненавидела. Нет, конечно, не тебя лично, а просто сам факт того, что ты можешь сказать «Она мне не нравится» — и Ваня плюнет на наши чувства.

— Я бы не стала так говорить, — возмутилась Варя, и Ирина улыбнулась.

— Теперь-то я знаю. Не обижайся, я рассказываю, как было. А зачем — сейчас поймёшь.

Я замечала, что не нравлюсь тебе, но отца против меня ты не настраивала, и постепенно я смирилась с твоим наличием, тем более, что ты тогда вроде как замуж собиралась… А потом случилась та история с выкидышем, и твой папа попросил меня навестить тебя.

— Зачем? — удивилась Варя.

— Ты же знаешь его, у него какая-то своя логика. Не женская и не мужская — своя. Он сказал: «Ей сейчас нужна женщина» — и всё, клещами больше ни слова нельзя было из него вытянуть. Но я обещала навестить — и навестила.

Ирина замолчала, глотнула чаю, засунула в рот ещё одну «коровку» и продолжила:

— Ты даже не представляешь, Варь, что я тогда почувствовала. Я шла в больницу к дочери будущего мужа, к девушке, которую я не особенно любила, а пришла… к несчастному больному ребёнку.

— Что? — Варя крайне удивилась.

— Я ведь видела тебя до этого на официальных встречах только, при полном параде. А там ты лежала в постели, бледная, как смерть, с потухшим взглядом и какими-то синеватыми губами. И меня так… торкнуло, как сказал бы твой папа. И я впервые подумала, каково тебе было расти без мамы. И каково сейчас оказаться обманутой любимым женихом и потерять ребёнка. В общем, меня пронзило жалостью и сочувствием, и я начала ходить к тебе чуть ли не каждый день. Помнишь?

— Помню, — кивнула Варя, почему-то чувствуя влагу в глазах.

— Но ты, наверное, не помнишь, как сказала, что снимешь квартиру и переедешь.

Да, это она действительно не помнила…

— Твой папа был не против. Зато я решительно воспротивилась. Эх, Варя… Забыла, как я вам обоим доказывала, что переезжать к черту на куличики и жить среди чужих шкафов и тараканов — не лучшая идея для девятнадцатилетней одинокой девушки. Папа тогда впечатлился моим воплем «А кто её будет вечером встречать — Пушкин?!» и тоже начал тебя отговаривать. И ты сдалась. А потом я узнала, что беременна, мы начали обустраивать детскую, и ты вообще забыла эту дикую идею.

В памяти вдруг что-то шевельнулось, и Варя действительно вспомнила…

Почему её никогда не удивлял тот факт, что Ирина всегда была решительно против её переезда? Работал стереотип — она считала, что мачехе просто удобно иметь дома бесплатную уборщицу и кухарку.

Но это ведь неправда. Тогда, после Вариного возвращения из больницы, Ирина сама варила им с папой супы, да и не только супы… И убиралась тоже. Да и сейчас не сказать, чтобы она всегда бездельничала, хотя отлынивать от домашних дел любила.

Но при этом Ирина никогда не позволяла Варе хозяйничать, если та заболевала. Гнала в постель чуть ли не мокрыми тряпками. И первая замечала, если она начинала шмыгать носом…

— К чему я это говорю? Кх-хм, — мачеха прокашлялась. — У меня самой папа был очень холодным человеком, никогда по голове не погладит, ласкового слова не скажет. И только когда меня в шестнадцать машина сбила и он прибежал ко мне в больницу весь бледный, я поняла, что он просто не умеет выражать свои чувства… Может, я тоже не умею? Как думаешь?

Варя смотрела на Ирину, вытаращив глаза.

— Короче… Кх-хм… — мачеха вновь кашлянула и посмотрела на неё немного смущённо. — Люблю я тебя, Варь. Я не знаю, как — как дочку или подружку, и не спрашивай даже, не отвечу. Просто вот… люблю. И волнуюсь. Ты которую неделю сама не своя, я уже счёт им потеряла. Не сплю, конфеты вон есть начала. Может, поделишься?

В горле почему-то першило, а в глазах что-то жглось.

— Я… — Варя шмыгнула носом и потёрла по своему обыкновению щёки ладонями. — Я просто… В общем… я…

Ирина подождала ещё немного, а потом вздохнула, встала с табуретки, обняла падчерицу и погладила её по светлой макушке.

— Ладно. Не мучайся. Но если захочешь рассказать — приходи. Мне не всё равно, Варь.

Глазам и щекам было адски мокро, словно у Вари внутри была плотина, которую внезапно прорвало.

— Не такая уж я и плохая мачеха, правда? — пошутила вдруг Ирина, но за смехом отчётливо слышались слёзы.

— Правда, — ответила Варя и прижалась к ней чуть крепче.

После подобных разговоров ходить на работу совсем не хочется, но надо. И Варя пошла, правда, чуть опоздала — и придя в офис, обнаружила, что Илья уже на месте. Он стоял возле шкафов с документами и что-то сосредоточенно изучал в одной из папок. Поднял голову, увидел Варю, кивнул и улыбнулся ей.

Стало жарко. Нет, даже горячо. Она вспомнила, как он накануне говорил, что хочет её, и ужасно смутилась. Тоже кивнула, но не улыбнулась, села на своё место и…