Сколько волка ни корми

— …так, ладно, — твёрдо Вран говорит. — Засиделись мы что-то — я так понимаю, от меня больше помощь не требуется, верно? Бая, Бая… давай, просыпайся, красавица. Пора нам уже — а то твой братец до сна вечного нас заговорит. А ты, Самбор, не грусти — вот тебе возможность помочь, к Вешу присоединяйся да нос не вешай.

Расталкивает Вран Баю легонько, сонно она глаза открывает — и улыбается ему рассеянно:

— А что, сколько я…

— Долго, слишком долго, красавица, — мягко и Вран улыбается, на ноги ей помогая подняться. — Надо прогуляться нам, кого-нибудь ещё, помощи моей алкающего, в лесу поискать — может, вернусь я всё-таки в дом свой волчий с чудом первым, кто знает? Ну что, Самбор? В чём дело?

Со всё той же тоской безудержной Самбор на него смотрит — даже неловко как-то Вран себя чувствует.

— Дразнит это только меня, — негромко Самбор говорит. — Один раз коренья с волчонком пособираю — а дальше что?

— Какие коренья?.. — моргает Бая растерянно. — Ох… Сивер, мать лесную, ты совсем обнаглел? Зачем Веша попусту гоняешь?

— Да мне всё нравится, Бая, я сам попросился!

— Да, ему всё нравится, Бая, он сам… А куда это вы собрались?.. Эй, ты что за руки её хватаешь? А ну сядь где сидел!

— Проще ко всему нужно относиться, Самбор, — утешительно Вран Самбора по плечу хлопает. — Ты малому порадуйся — и в большом тебе лес не откажет…

— Вран, я с тобой разговариваю! Не отпускал я вас никуда!

Выдыхает Вран через нос с чувством — и широким шагом к Сиверу подходит, тоже на ноги вскочившему.

— А с чего это ты меня куда-то отпускать должен? Бая за меня отвечает, Бая…

— …ничего тебе не говорила, — цедит Сивер. — Спала она спокойно и правильно делала — хоть во сне она от тебя избавиться может. Надоело тебе по лесу гулять? Так в чём беда, давай вернёмся. Все вместе.

— Ну уж нет, — хмыкает Вран. — Тебе и здесь, вижу, хорошо, не хочу волну беседы твоей о камни мои острые разбивать. Ты подумай лучше вот о чём, коли тебе заняться нечем… — Вран понижает голос, в глаза Сиверу внимательно смотря. — Нет в деревне-то таких смуглых да темноглазых, как Веш. Отродясь не было. А Веш там как-то уродился, да ещё и с двумя душами сразу… Как будто и не из деревни он совсем. Наполовину, во всяком случае.

Переводит взгляд Сивер медленно на Веша.

— Ты на что мне тут намекаешь? Ягодами ты недозрелыми, что ли, обожралс…

— Вран, посмотри-ка, что я нашла! — звонкий голос Баи Сивера прерывает.

Усмехается Вран торжествующе.

— Ну вот, слышишь — зовёт она меня, поглядеть на что-то я должен. До скорого, дружок.

— Нет, погоди, никуда ты не…

Отмахивается Вран от Сивера, одним движением из хватки его вырывается — и вот уже у Баи он, на коленях над чем-то на земле стоящей.

И не бежит за ним Сивер почему-то — может, потому, что поймал взгляд Баи предупреждающий издалека.

— Смотри-ка, — задумчиво Бая повторяет, одну из корзинок дедковских то туда, то сюда наклоняя и Врана к ней подманивая. — И впрямь ягодами полнится. Надо же. И почему обратно на кусты их не стряхнул?

— Ягодами?.. — озадаченно Вран переспрашивает. — Да вроде бы не было в корзинках этих яг…

Присаживается и он перед корзинкой, на ягоды эти чтобы посмотреть — и попадается вдруг на том же, на чём сам дедка поймал.

Только не корзина голову его накрывает, а губы — губы баины.

И уже сам Вран на земле в мгновение следующее спиной растягивается, и улетает корзинка, пустотой весёлой сияя, и ловко Бая бёдра его седлает, и гуляет в волосах её золото закатное, и сверкают глаза её тёмные нетерпением таким, что и родную душу Врана искрами своими прожигают, и украденную — и всё тело сразу и насквозь.

Как же прекрасна она. Как же невыносимо красива.

— А Сивер как же? — хрипло Вран спрашивает.

Ведь видит, видит всё, наверняка в оцепенении на них сейчас таращится, нечисть неугомонная.

Усмехается Бая широко, лукаво, за волосы голову его чуть вверх оттягивая.

— Да срать я хотела на Сивера, Вран, — мягко она отвечает — и в новый поцелуй Врана увлекает.

Не возвращается Вран к вечеру к Бушую, наверняка бушующему.

Да и к ночи — не возвращается.

К утру только.

Глава 15. Лес зовёт

Бушуй не засыпает.

Бушуй не смыкает глаз ни на закате, в свой обычный послеобеденный сон, ни после захода солнца, когда стариковская землянка погружается в мягкий мрак, ни даже когда в не затянутое ничем оконце заглядывает первое серебро луны.

Бушуй бдит.

«Ну, сегодня-то ты никуда не денешься, — торжествующе сказал он Врану. — Уж я за этим прослежу».

И это в каком-то смысле даже достойно уважения — потому что точно так же Бушуй не спал и предыдущей ночью.

Да, как бы Вран ни относился к Бушую, но такая воля во вред себе — это, безусловно, что-то необычное. Умное ли? Вряд ли. Но необычное.

— Ну что, Вран с Белых болот, — спрашивает Бушуй, вальяжно прислонившийся спиной к земляной стене и вычищающий ножом грязь из-под ногтей. — Ну что, братцы мои оттуда же — что молчите вы, что сидите да глазами хлопаете? Может, расскажете мне что-нибудь, коль не спится вам?