Сколько волка ни корми

А Бае чудится — может, только чудится, — что на мгновение в глазах Врана всё-таки мелькает слабая усмешка.

Буран продолжает бушевать вокруг, сковывая людей — Бая и сама начинает дрожать, как заброшенная в самую середину хрупкая, тонкая веточка. Бая никогда прежде не просила Хозяина послать ей чудо на такой долгий срок — и, похоже, Хозяин начинает забирать своё. Узкая морда Врана слегка колеблется у Баи перед глазами, словно прикрытая рябью воды, когда Бая помогает ему подняться на ноги — и Вран сразу начинает крениться вбок. Как, впрочем, и Бая. Сейчас она не самый надёжный помощник.

Но тут же опускается рядом Сивер, с грубой поспешностью ухватив Врана за шкирку. Бая чувствует, как рябь перед глазами немного разглаживается — кажется, Сивер воззвал к Хозяину сам.

— Чем мы занимаемся, — бормочет Сивер. — Чем мы… а, к лесу всё это. Ты понимаешь, что от тебя требуется, Ворон, мать твою, из Сухолесья? Ты хоть помнишь, как это делается? Давай, сгибай свои нескладные ноги…

Теперь Вран пахнет по-другому — не так, как в человеческом обличье. С кровью, духом человеческих жилищ и свежей морозностью воздуха смешивается душок чего-то… подпаленного?.. Бая узнаёт этот запах — он всегда исходил от Врана, когда он обращался в волка. Тлеющая шерсть, тлеющая кожа — и никаких признаков огня снаружи. Бая прикрывала на это глаза. Бая ни о чём не спрашивала Врана. Бая догадывалась, что не получит вразумительных ответов — так зачем тратить на это время?

Возможно, в этом и заключалась главная баина беда. Возможно, она продолжает идти, нет, бежать, раскинув руки, навстречу этой беде и дальше — но белое уже стало красным, на снег уже попала кровь. Вран уже сделал к ней первый шаг — и она никогда не сможет по-настоящему отвернуться от него.

Сивер выхватывает нож из рук Баи. Сивер вонзает его в тонкую корку льда на земле, Сивер почти насильно подгибает задние лапы Врана одной рукой, продолжая держать его второй за шкирку.

— Давай, Вран, — говорит он. — Мне надоело сидеть среди этого уродства, а боров из соседнего дома вот-вот проломит дверь. Давай, мать твою. Иначе мы окажемся в этой клетке все трое. Ты будешь сидеть в ней со мной, ты понимаешь, что это для тебя значит? Я не позволю тебе дожить в спокойствии твои последние часы. О, нет, я не собираюсь оказывать тебе такую услугу. Я доведу тебя до того, что ты сам воззовёшь к своим проклятым людям, лишь бы они прикончили тебя поскор…

Тело Врана неловко валится на землю по другую сторону ножа.

Тело Врана — не волка, которым он никогда не был.

«Кожа да кости». «Кожа да кости», — сказал Сивер, едва взглянув на Врана в волчьем обличье.

Вран лежит на спине, впалый живот со светлой дорожкой волос, испачканных в крови, рёбра, выпирающие так, словно готовы рассечь своей остротой воздух, ключицы, будто собирающиеся прорвать кожу. Бая проглядела эту худобу под его рубахами и плащами — Вран успешно скрывал её под одеждой, под ухмылками и самоуверенными взглядами, Вран умудрился скрыть её даже тогда, когда притягивал Баю к себе, целуя её вчера — дрожью своих губ. Вран всегда был поджарым, но сейчас он выглядит так, словно толком не ел несколько месяцев.

Или гораздо, гораздо дольше.

Во что же превратил свою жизнь этот самонадеянный дурак?

Вран что-то хрипло говорит. Едва слышно.

Бая наклоняется к его губам — и кое-что понимает.

На Вране нет пояса. Нет и серьги. Конечно, нет. Вран снял их, обращаясь в волка — Вран ведь не знает, что серьги не снимаются никогда. На Вране нет никакой защиты — и Бая уже чувствует, как сгущаются вокруг него не только хлопья снега, но и уже хорошо знакомые ей тени.

Бая вскидывает руку к поясу, забранному со стоянки вместе с ножами — но Сивер вдруг опережает её, брезгливо набрасывая на Врана свой пояс.

И тени отступают.

И Вран что-то повторяет — и Бая снова не слышит ничего.

— Что? — раздражённо спрашивает Сивер. — Что ты там бормочешь, полоумный?

Бая наклоняется к Врану ещё ниже.

Лицо Баи оказывается у его лица. Узкого, скуластого, такого вроде бы умного — и такого на самом деле глупого лица. Бая наконец-то чувствует его настоящий запах — без гари неизвестно чего. Бая наконец-то видит синеву его оживших глаз.

И Бая наконец-то слышит то, что он так упорно пытался ей сказать.

— Не самое лучшее зрелище, да? — сипло выдыхает ей в губы Вран, указывая своими синими глазами на своё нагое тело.

Вот это.

Он хотел сказать ей вот это.

Да, Сивер прав — полоумный.

И Бая, видимо, тоже — потому что ей вновь хочется улыбнуться.

Или она улыбается и впрямь — потому что губы Врана трогает слабая, ответная улыбка.

* * *

Тащит Врана Сивер. Бая хочет помочь ему — но очень быстро обнаруживает, что не способна на это. Ветер и снег, Хозяин, прикрывший её ими, забрали почти все её силы — остались лишь жалкие ошмётки, чтобы она могла делать не слишком-то быстрые шаги.