Сколько волка ни корми

— Казалось мне, что для того мы здесь, чтобы знания его оценивать, а не добропорядочность исполнения правил, — перебивает его Солн задумчиво. — Да и правило это, откровенно говоря… Скажи мне, Бушуй — сам бы ты смог в юности хоть день без беседы душевной с волчицами прожить? Очень я в этом сомневаюсь. Не правило это для сердца молодого, а цепь зубастая, сердце это кровоточить заставляющее… Вполне меня ответы ученика моего устраивают — «да» ему говорю.

Не знает Вран, успело ли сердце его кровью истечь от того, что уж сутки целые с волчицами он не общался — но из груди оно выскочить точно готово.

— Что угодно я бы в юности смог, если бы велела мне это глава рода моего, — вспыхивает Бушуй. — Но в том-то и беда — не из нашего он рода и ничего потому для рода нашего делать не…

Прерывают снова Бушуя — на этот раз лютица пожилая, в плащ серый закутанная. Смехом хриплым прерывает.

— Ты-то смог бы? — весело спрашивает она. — Бушуй из Малого леса-то смог бы? Ох, умора… Чудо, как ты на одних штанах в конце концов остановился — может, и помогло тебе только то, что штаны эти сами к тебе в племя бывшее пришли да дочерью главы рода назвались? Не робей, Вран из Сухолесья, дурака этого старого не слушай: от других хочет порядка, да у самого разума нехватка. Я тоже тебе «да» говорю, рада буду посмотреть, как у нас ты обживаться будешь.

Не меняется лицо Лесьяры, когда ещё одна лютица «да» Врану говорит и ещё один старик. И ещё один, и ещё, и ещё… Один за другим они высказываются, кто-то кратко, кто-то — чуть более подробно, и похвалив Врана, и пожурив, но все они к одному и тому же выводу приходят.

Не может Вран счастью своему поверить. Смотрит на Солна, изумления, радости своей не скрывая — и с каждым новым «да» всё сильнее на губах Солна усмешка расцветает довольная, а уж когда и Солну кто-то в речах своих должное отдаёт, совсем его глаза сиять начинают. Словно не Вран это испытание проходит, а сам Солн. Словно не Вран здесь что-то доказывает, а сам Солн.

Последнее «да» Врану говорят: совсем уже лют иссохший, под локти соседними стариками поддерживаемый, еле слышным шёпотом «да» это шелестит — а для Врана оно первым раскатом грома весеннего на весь холм рокочет.

«Да».

Вран считал: дюжина «да» против двух «нет».

Вран считал.

— Спасибо за… — выдыхает он неверяще.

— Спасибо, что время уделили собранию этому, — говорит Лесьяра, обводя глазами стариков. — Спасибо за доводы ваши, за мнения ваши, которые ценю я и уважаю — ибо нет большего сокровища, чем слова тех, кто поколениями ум свой в согласии с лесом и законами нашими оттачивал. Благодарю я вас от всего сердца, благодарю за всё, что хотели вы до меня донести и донесли — однако…

Вран считал, что хоть немного совести у Лесьяры осталось.

— …одна из нас решения принимать должна — так Первая начала, так Вторая продолжила, так и мне до конца моих дней продолжать. Согласна я, что знаешь ты теперь о нас чуть больше, чем раньше, Вран из Сухолесья — наставник твой действительно большую часть небылиц о нас правдой заменил, но… не полностью.

Меркнет свет в глазах Солна. Становится прямее его спина — как жердь проглотил. Сводит брови озадаченно одна из старушек, открывает рот вторая — но быстро её третий старик за рубаху дёргает.

А Лесьяра продолжает:

— Кажется мне, что не так уж много усердия ты проявил — за три месяца, признаться, большего я от тебя ожидала. Не ожидала я и того, что так беспечен ты будешь к просьбам нашим, во благо тебе же направленным — говорила я со многими членами племени моего, и выяснилось вдруг…

…нежданно-негаданно…

— …что с половиной волков молодых ты уже познакомился — что ж, пусть так, могла бы я на это за заслуги твои глаза прикрыть, за желание твоё павших нам вернуть, русалке потерянной помочь — да только невозможно всё на свете делами своими возместить, какими бы добрыми эти дела ни были. Вижу я перед собой юношу сметливого, велеречивого, другим умеющего понравиться — но вижу я и человека со всей его человеческой сущностью: самолюбивого, своевольного, во главу угла собственные желания, собственные домыслы ставящего. Благодарю я и тебя, Вран из Сухолесья, за упорство твоё, за открытость твою, за веру твою в себя и других — но не могу я тебя поблагодарить за трудолюбие, послушание, прилежание и достаточные знания. Говорю я тебе «нет», но лишь до тех пор, пока не будешь ты готов вновь перед нами предстать, чтобы ещё раз испытать мы тебя смогли.

«Мы».

Какое же это «мы», змея ты скользкая, если сама ты только что сказала: одна ты тут всё решаешь, остальные так — для развлечения твоего сюда приведены да для того, чтобы в очередной раз меня в грязь лицом макнуть?

Вран делает глубокий вдох.

— Спасибо на добром слове, хозяйка, — говорит он, улыбаясь так сладко, как только может — прямо как ведьме ночью прошлой улыбался. — Спасибо за то, что…