Скользящие души, или Сказки Шварцвальда

— Ты умна. Но вопрос твой неуместен. Я Конрад Макленбургский, глава фрайбургской епархии, ведущий процесс дознания по делу Кристины, уроженки Фогельбаха. Или ты видишь во мне другого человека? — Не дождавшись ответа, священник продолжил: — Я попытаюсь вырвать несчастного художника из цепких лап синьора Батисты, но когда мне понадобится твоя услуга, я не премину напомнить о долге. Согласна ли ты на столь неравнозначную сделку?

Кристина, зачарованная бархатным голосом Конрада, послушно кивнула. Конечно, она согласна.

Епископ, довольно улыбнувшись, поднялся с ее кровати и, направляясь к выходу, бросил на ходу:

— И я не требую скрепить договор кровью.

Девушка в ужасе отшатнулась. Конрад улыбнулся и, проведя рукой по воздуху, разогнал морок:

— Прикажу сейчас принести немного еды. Набирайся сил, малышка Кристина. На днях начинается процесс по обвинению тебя в сношении с Дьяволом и сотворении зла против рода людского. Как это впечатляюще звучит… — он усмехнулся. — Но ты сама выбрала незавидную участь…

С этими словами тяжелая дверь за епископом закрылась. Кристина, боясь дышать, присела на кровать. Надежда, родившаяся в ее сердце, словно лучик солнца осветила крошечную мрачную каморку, даруя возможность жить.

Конрад выполнил свою часть обещания с дьявольской точностью.

Он спас жизнь несчастного, не пощадив его тела.

Решил проблему с максимальной для себя пользой.

Пристально следя за сжимающимся кольцом болезненной инквизиторской страсти, точно рассчитав время, епископ послал за Яковом, когда произвол синьора Батисты был уже налицо.

После очередной тайной экзекуции художника бросили в подземную камеру полуживого, изнуренного многочасовыми бдениями на инквизиторском троне, оставившем глубокие раны на коже рук и задней поверхности ног.

Несмотря на прозвучавшее прилюдно признание Кристины, несмотря на покаяния измученного Якова, вновь и вновь сознававшегося в несуществующей вине, дабы избежать пыток, его истязания не прекращались в течение нескольких дней. Упырь в человеческом обличии свято обходил грань, перейдя которую, можно было вызвать физическую смерть. Его плоть самоудовлетворялась не единожды, пока звучали вопли несчастного. Но пришло время, и слезы истязаемого иссякли. Яков смирился с неминуемой смертью и впал в бесчувственное забытье.

Это стало сигналом для инквизитора, что пора переходить на новый уровень пыточных экзерсисов. Пришедшие следующим утром за художником слуги епископа нашли полуживой труп, валяющийся на куче мокрой гниющей соломы. Погрузив Якова на телегу, они намеренно держали его у входа в подземную тюрьму, на виду у толпы зевак. Потом провезли ничем не прикрытое истерзанное тело, окоченевшее от январского холода, через весь город, направляясь в поместье епископа, где, по приказу Светлейшего, несчастному и невинно пострадавшему от произвола калеке была немедленно оказана помощь.

Весть о бедном художнике, чуть не погибшем от любви к прекрасной ведьме, мгновенно разнеслась по городу, и через день об этой паре уже слагали стихи и пели песни. Экзальтированные кумушки приукрашивали историю, добавляя новые душещипательные подробности. Но с еще большей скоростью город охватила ненависть к посланцу Римской католической церкви, подвергшему несчастного Якова смертельным пыткам, в то время как Конрад Справедливый оправдал его.

Несколько дней спустя от Святого Престола с тайным курьером поступило распоряжение любыми средствами приостановить народные недовольства, и синьор Батиста дель Комо в сопровождении немногочисленной свиты был вынужден в спешке покинуть Свободный город.

Его хозяин вздохнул свободно и приступил к завершающей части хорошо продуманного плана, не догадываясь, что солнечным утром через ворота Святого Мартина в город пришел особенный человек. Не теряя времени, незнакомец проследовал в гостиницу для паломников при францисканском монастыре и попросил несколько ночей приюта.

В чем ему не было отказано.

Сидя в маленькой келье, освещенной лишь светом факелов, отрезанная от белого света, от любимых людей, Кристина погрузилась в привычный мир иллюзий и снов.

Ее сознанию, отрешившемуся от тела, были не страшны толстые стены и крепкие замки. Пройдя ворота сна, оно уносилось вдаль, покоряя все новые и новые пространства и миры. В одном из них, тайном, заветном, она вновь была маленькой девочкой, играющей в салочки с Зеленым Питером и Щеголем. А мудрый Старик и капризная фея Элло наперебой рассказывали ей новости о великом переселении маленького народа из Черного Леса в сказочные пещеры Гарца.

Кристина запрещала себе страдать по Якову. Беззаветно поверив Конраду, она ждала только хороших новостей. Ее любимый наверняка уже свободен, он вернулся в свою художественную лавку и вновь пишет ее портрет. Ей хотелось думать именно так.