Скользкая рыба детства

И бросили – кризис.

Откосы травой поросли, изумрудно-зелёной. Котлованы наполнились до краёв, возник искусственный водоём, камыш густо заколосился по берегам. Озеро называли по-разному, но корень у слов был один. Романтики называли его «Додон-озеро», а циники – грубее, потому что по форме оно напоминало резиновый заслон демографическому взрыву в рабочем состоянии.

Когда-то рядом с котлованом стоял большой щит, на котором значилась фамилия начальника участка – Додонов, а потом пацаны побойчее придумали свой вариант былинной фамилии, и получилось неожиданная топонимика.

Позже появились легенды о стаях уток, которые прилетают ночью. Молча садятся они под покровом темноты на водную гладь, чтобы отдохнуть во время перелётов по маршруту юг – север и обратно. И на лапках заносят в водоёмы рыбью и лягушачью икру. Стаи щук в это время норовят их цапнуть за лапы, утащить в темноту глубокого омута и там разделаться.

Гуляли в разных вариациях рассказы про некоего удачливого мужика, который выловил в здешних водах крупного карпа. Повесил его на руль велосипеда, а по асфальту за ним волочился толстый хвост, вбивающий пыль.

Правда, спорщики расходились во мнениях – одни говорили, что он с «Маскачки», хулиганского Московского района, а другие утверждали, что с «Баранки», там, где был клуб автомобилистов.

Очевидцев было много, а мнений ещё больше.

– Да толку-то – чуть! – говорили завистники. – Он же старый, карп этот, небось, тиной провонял насквозь! В рот не взять!

Пацаны с удочками днями напролёт пропадали у воды. Сбивали плоты из подручных средств, выгребали штыковыми лопатами на глубину, наивно надеясь выловить рыбный крупняк.

В камышах царили лягушки. С рыбой было похуже, но пацаны надежды не теряли, стерегли свою добычу и ненадёжный рыбацкий фарт.

На брёвнышках и таре громоздились реальные мужики, равнодушные к окружающей разрозненности и призрачному счастью в тёмной глубине.

Выпивали в теньке, наблюдали снисходительно за пацанами.

Блаженствовали, детство вспоминали, собственные рыболовные подвиги. Теперь уже мифические.

Ещё много было разговоров про армию. Кто, как и где «отстрелялся» на срочной службе. Самая памятная полоса в жизни.

Обычно к концу посиделок начинались споры, принципиальные разборки доходили до рукоприкладства, кровавой юшки. Поэтому Альберт сторонился компаний и любил уединиться.

Сборища эти казались ему собраниями непонятных пришельцев с неведомой планеты, далёкой от Солнечной системы, и что притаилась она коварно за какой-то большой, и яркой звездой.

Так туманили его мозг и сбивали с привычных ощущений нечленораздельные вопли пьяниц.

Сейчас он вспомнил многократно озвученное в телике предупреждение о том, чтобы земляне не спешили входить в контакт с пришельцами.

Ускорил шаг, стараясь уйти подальше от опасного места. Туда, где зеленела буйная растительность, тонкие деревца шли в рост, взрослея, множили кольца внутри себя. Окрепли, обзавелись собственной тенью и стали небольшим лесочком.

Вроде уже и не город, но на полпути до ближних деревень.

Он покупал пакетик ржавых снетков, похожих на оранжевые обрывки шнурков, пару пива, присаживался на автомобильные покрышки и думал о разном. Ни о чём конкретно, но обо всём понемногу.

Потом, неприметно, но обязательно мысли его плавно перетекали к Луне. Это стало привычным, вполне уживалось в нём.

Приходило умиротворение. Он возвращался домой, грел на плите куриный бульон с разбегами тонких лун на поверхности, оранжевыми шайбами морковки в глубине, отваривал картошечки с кислой капусткой, давил языком редкие ягоды клюквы, жмурился.

Разносолов не понимал, не был приучен.

Спал крепко, надышавшись вдосталь свежим воздухом.

Просыпался около трёх часов ночи, лежал с открытыми глазами. Так бывало не всегда, лишь на излёте полнолуния.

В этот раз его место было занято компанией из трёх мужчин.

Они раскачивались на покрышках, будто медитировали, и сосредоточенно курили дешёвые сигаретки.

В синих спортивных костюмах «Адидас» с белыми, похожими на лампасы, тройными полосками по бокам. Словно единая команда – в униформе. Некие командно-штабные учения призванных из запаса переростков.

Рядом из густой поросли травы и кустов торчал ржавый кузов «Запорожца». Бесполезной капсулой, некогда спустившейся на край полянки. Стропы растащили ещё раньше.

Стояла в центре компании бутылка водки и литровый пакет молока – на закуску.

Альберт сделал вид, что их не заметил. Не любил он пьяные компании и большие сборища. Сторонился безалаберного панибратства и слюнявой, никчёмной, клятвенной верности дружбе – в подпитии.

– Куда же ты топаешь, Альбертик? – спросил Славка. – Стрелку забил какой-нить тётьке? Счас же как правильно пишется? «Вкусты» – вместе, «из кустов» – раздельно!

Мужики как по команде заржали, головами покачали. Один смахнул с глаз слёзы. Порадовались остроумию собутыльника.

– Схожу… полетаю! – не глядя, махнул рукой в сторону деревьев Альберт, стараясь сквозануть по-тихому мимо.

Мужики строго глянули на него, заценили молча – чё, гонит?