Скопец, сын Неба

Мгла обступает со всех сторон восьмерых путников, устроившихся на ночлег в диком поле посреди Изреельской долины. Слышно лишь потрескивание дров в костре и далекий вой шакалов. Да еще падшие ангелы ночи слетаются на самосожжение. Иоанн лежит на спине и смотрит в агатовое небо. Кто-то, кажется, Иуда, подбрасывает дров в костер, и сноп искр взметается над головой юноши. Но эти звезды гаснут почти мгновенно. Иоанн забавляется тем, что закрывает попеременно то левый, то правый глаз, и звезды словно пляшут перед ним. Он сводит глаза к переносице, и алмазная россыпь удваивается. А затем он что-то делает со своими глазами, меняя фокусировку своего зрения, - и небосвод вдруг становиться далеким и отчетливым, а потом так же неожиданно звезды расплываются, растут в размере, а небо опускается на лицо юноши. Откуда начинается небо? Разве не от самой земли? Эта мысль кажется ему поразительной. Значит, думает Иоанн, все мы, хоть и касаемся земли, но частично уже находимся на небе. Нужно лишь что-то сделать со своим телом, как он делает это с глазами, и ноги оторвутся от земли. И можно будет гулять по воде. Спустя шестьдесят лет, загнанный гонениями императора Домициана на крохотный остров Патмос, он, наконец, увидит свое Небо: кровавое и страшное, с четырьмя всадниками и багряным зверем, у которого печать на челе, как значок римской центурии.

Он увидит это небо глубоким старцем, оставив позади жизнь, полную горестей и разочарований. После невероятной, необъяснимой, невозможной смерти Иисуса они соберутся в Иерусалиме в доме Иакова и Марка, сыновей Алфея, и семь недель, весь израильский шабуот, не будут выходить из него, чтобы осмыслить и понять происшедшее. Мессия, не совершив ничего из предписанного ему пророками, умрет мучительной и позорной смертью на римском кресте рядом с ворами и убийцами. Этого не могло быть! И тогда они соберут воедино все свои догадки, чтобы сложить из них понятную им картину.

Иисус не сделал и самого главного, что отличает пророков, - он не оставил личного свидетельства. Всякий пророк живет ради своего пророчества. Если бы Иисус оставил хоть несколько строк после себя, ученики благоговейно сохранили бы их. Но он не оставил ничего. Почему? Возможно, Иисус не был иудейским пророком? Возможно, его неизрекаемое Небо не имело ничего общего с Богом Моисея по имени Яхве? Возможно, Святой Дух – это вовсе не Слово Господа Израиля? Возможно, сын Неба - не Сын Бога?

Получившие фарисейское воспитание Иоанн с Иаковым возьмутся за Писание и найдут десятки цитат, узаконивающие именно такую смерть Мессии. Объяснение найдется всему, даже не переломленным голеням Иисуса. Но для этого им придется раздвинуть рамки иудаизма. Иисус говорил им: я больше, чем пророк. В иудаистской иерархии, тянущейся от земли к небу, пророк - это высшая человеческая инстанция, над ним только Бог, который дает ему непосредственные указания из уст в уши. Больше пророка только Бог… или Сын Божий, который становится промежуточным звеном между Богом и пророками. Так они впишут своего учителя в иудаистскую вертикаль власти, оставляя все же главенство за Богом. Семь недель они будут создавать эту вертикаль. Вначале - потрясенные и раздавленные, как брошенные дети, потом - долго спорящие и молящиеся до изнеможения в поисках прозрения, а когда, наконец, богостроительство закончится, их души возликуют так, что им привидятся языки пламени в их добровольной тюрьме. Исхудалые и экзальтированные они выйдут после пятидесяти дней заточения и поста на солнечный свет и заговорят, как пьяные, на языках, которые сами не понимают.

В Эфесе, на родине Гераклита – основателя античного гностицизма, Иоанн напишет свое Евангелие - самое напыщенное и самое фальшивое. Любимый ученик приравняет своего учителя к гностическому Логосу, даже не понимая в своем невежестве, какую бессмыслицу делает, приравнивая Иисуса к языку, ибо в метафизике Гераклита Логос тождественен низшему физическому миру, а превыше всего находится София – Святой Дух. Гностики будут только удивляться этому христианскому абсурду, и вскоре поплатятся за свое ученое высокомерие, - Церковь истребит гностицизм: и этих людей, и их книги. Иоанн проживет дольше всех апостолов, список смертей которых откроет Иуда. Умрет его брат Иаков, казненный Агриппой, который сменит Антипу Ирода на иудейском престоле. В Риме распнут Петра. Матфей исчезнет. Прочие апостолы рассеются по империи.