Скопец, сын Неба

Фома словно делает доклад, извлекая слова из памяти, а не из сердца и ума. Это - заученный им катехизис ессейства. К его рассказу с интересом прислушиваются все ученики Иисуса. Фактически Фома излагает им проект их будущей церкви, к которому они добавят догмат о сыне Божьем и этой невероятной и богохульной для иудаизма фигурой заслонят всех древних мыслителей. В тени этого колосса на мир опустится мрак средневекового невежества. Первые христианские общины позаимствуют у ессеев даже гимны к восходящему солнцу, но впоследствии откажутся от этого ритуала в борьбе с митраизмом, который на протяжении нескольких веков будет соперничать с христианством в античном мире. А потом точно так же откажутся от общего владения всем имуществом и от маниакальной чистоплотности ессеев.

-Что у тебя за топор на поясе? - вопрошает заинтересованный Петр.

-Эта кирка должна быть у каждого ессея, - отвечает Фома. - По ней члены общины узнают друг - друга.

-Но зачем она?

-Перед тем как справить нужду, мы обязаны выкопать этой киркой яму, а затем засыпать все извергнутое из себя и отмыться. Наша скверна не должна оставаться под небом Господа. Это - наша мертвая часть, и она должна быть погребена, как и само наше тело после смерти. Остаться не погребенным - великое бесчестие для ессея. Солнечный луч не может касаться наших нечистот, чтобы не оскорблять Бога.

-Разве укромного места недостаточно? - спрашивает Иоанн.

-Если только туда не проникает свет. Но лучше закопать. Даже самые разумные из животных - кошки это делают.

-Поэтому египтяне почитают кошек, - усмехается Иуда.

-Почему? - не понимает Петр.

-Наверное, за их чистоплотность. Скажи, Фома, ваши учителя не у египтян учились чистоте?

-Господин, наше учение от Бога! - Фома впервые говорит с чувством, выйдя из своей благочестивой невозмутимости, к которой его приучали годами в Кумране.

Иуда насмешливо взглядывает на этого солдата мудрости и как-то странно произносит:

-Я так и думал.

Такое издевательство над молодым ессеем не вызывает протеста даже у враждебно настроенного к Иуде Иоанна. Рассказ Фомы раздосадовал всех учеников Иисуса. Они вдруг осознали, что их личная гигиена далека от священнодействий ессеев, и теперь ищут в них слабое место.

-А как же суббота? - вдруг говорит Иаков. - Значит, вы не соблюдаете субботу? Вам же надо закопать…

-Суббота еще более священна для ессеев, чем для фарисеев. В субботу мы не едим и воздерживаемся от телесных потребностей.

-Оттого ты, парень, строен как кипарис, - усмехается опять Иуда.

-Господин, - отвечает Фома, вернув себе невозмутимость, - наша праведная жизнь идет нам на пользу даже в этом мире. Ессеи редко болеют и доживают до ста лет. Значит, они угодны Богу. Господь не дает долголетия грешным и злым людям.

-Разве праведность измеряется долголетием?

-И этим тоже, господин.

-Я думал, она измеряется мудростью и добрыми делами, - иронизирует Иуда.

Но Фома больше не дает сбить себя с толку.

-Человек не записывает добрых дел своих в книгу, а мудрость его может измерить только Бог. Он дает за это человеку многие годы. Долголетие – это свидетельство благочестия.

- И ты, конечно, намерен жить как можно дольше, - заключает Иуда.

- На все воля Господа.

- Но надеешься ты именно на это?

Фома не может понять, чего хочет от него этот уже не молодой человек, которому, впрочем, далеко до седовласых кумранских старцев.

- Все надеются на это.

- Потому что все считают жизнь безусловным даром, а смерть - безусловным наказанием. Разве смерть не приближает праведника к Богу?

- На все воля Господа.

-Учитель, скажи что-нибудь, - просит Иоанн.

-А кто вам скажет, когда меня не будет? - строго отзывается Иисус, все это время холодно молчавший. - Истина должна вас освобождать. Ищите свободу, а все остальное само приложится.

Иисус рассержен. Он видит, что при первом же самостоятельном столкновении с оппозиционной доктриной его ученики теряют его истину. Не открыли они в себе Святого Духа, который бы говорил за них и разнес в щепу любую человеческую мудрость. Один лишь Иуда продолжает насмехаться.

-И ваши старцы никогда не устают жить? - спрашивает он Фому, впрочем, уже без сарказма.

-Их жизнь спокойна, как море в ясную погоду.

-Как мертвое море.

-Господин, я еще молод, чтобы судить об этом.

-Пожалуй, так, Фома, - соглашается Иуда. - Ты еще не дорос отвечать за своих старцев. Но этот мир именно таков, каков он есть, потому что все в нем хотят жить как можно дольше. Умри ты сегодня, а я – завтра. Вот и вся мудрость этого мира и твоих старцев.

Иисус неожиданно останавливается и говорит:

-Мы пойдем через Самарию. Повернем здесь, - и первым решительно поворачивает направо.