Скопец

— Конечно, а то как же можно было плотнику с рамами возиться? Это ж грубым инструментом надо работать, молотком да стамеской, ещё ненароком зацепил бы мебель, попортил.

— Вы открывали ящики стола?

— Ни-ни, что вы! — замахал руками управляющий. — Зачем это мне делать? У меня и нужды такой не было! Просто отодвинули вместе с плотником, и тот приступил к работе.

Заявление Селивёрстова вступало в явное противоречие с утверждением Базарова, однако, сыщики до поры умышленно не стали заострять на этом внимание.

— А вы чем занимались, пока плотник работал с рамами? — продолжил свои расспросы Гаевский.

— А я пошёл за дровами для камина, потому как оба кресла и столик оказались сильно залиты водой, и их следовало подсушить. Сиденье и спинка шёлковой обивки сильно промокли. Не мог же я мебель хозяйскую без ухода бросить! Хоть хозяин и помер, а всё одно — имущество хозяйское я как управляющий обязан был сохранить наследнику. За порчу или утрату с меня же спрос будет. Так вот, сходил за сухими дровами — чтобы камин не чадил, вернулся, растопил, перед камином кресла поставил, подальше чуть-чуть — столик. У самого камина нельзя было — от прямого нагрева лак мог бы потрескаться.

— Далее вы находились в комнате безотлучно? До какого момента? — спросил Гаевский.

Вопрос этот задавался с подвохом: сыскные агенты со слов Базарова знали, что Селивёрстов неоднократно входил и выходил из спальни, сейчас им важно было услышать подтверждение этому из уст самого управляющего. Тот хитрить не стал и обстоятельно ответил:

— Отчего же безотлучно? Нет, я выходил, потом возвращался, потому как кресла следовало поворачивать то одним боком к камину, то другим, иначе их и не просушить.

— Сколько же всего раз вы зашли и вышли из спальни хозяина?

— Хм-м, — Селивёрстов задумался, стал неторопливо загибать пальцы. — За плотником — раз, за дровами — два, и ещё, наверное, раза два-три, чтоб кресла поворачивать. Всего раза четыре-пять, не меньше. А что? Вы меня в чём-то подозреваете?

Иванов демонстративно проигнорировал заданный ему вопрос и официальным тоном произнёс:

— Послушайте, господин Селивёрстов, вы как управляющий всем этим немалым хозяйством должны знать, сколько именно денег держал в доме покойный хозяин. Назовите сумму, хотя бы примерно.

— Что вы, господин агент! — замахал руками Селивёрстов. — Вы не знали Николая Назаровича! Хозяин о таких вещах никогда ни с кем не говорил. И упаси Боже как-то навести разговор на такую тему! Он всех подозревал в попытке подкрасться к его миллионам, так что питать его подозрительность глупыми расспросами — это только себе же хуже делать. Меня касались хозяйственные вопросы, то есть склады, товары, пароходы, что по Волге плавали, наём и расчёт прислуги, закупки разные. Деньги на хозяйственные нужды Николай Назарович выдавал мне по мере надобности. И всегда контролировал их расход.

— То есть сумму наличных денег, хранимых в доме, вы назвать не можете?

— Я не умею заглядывать в души людей. Тем более покойников.

— Хорошо, а где расходные книги?

— Так ведь при обыске нашли…

— Как явствует из протокола осмотра найдены оказались расходные книги за прошлые годы. Текущей нигде не оказалось.

— Хозяин вёл записи сам и держал всю отчётность в кабинете, там же хранил расписки и кассовые ордера, которые приносил ему я. Он сам сводил баланс, никому и никогда сие не перепоручал.

— Ну, ладно, Бог с нею, с приходной книгой, — со странной усмешкой вдруг смягчился Иванов и неожиданно перескочил совсем на другое. — А где находится икона Николая Чудотворца в весьма дорогом, как говорят, окладе?

— Помилуй Бог, господин агент, а почему вы меня-то об этом спрашиваете? В доме полно всяких икон, вы же сами видите, почитай, в каждой зале! И среди них много очень ценных, причём не только ценностью оклада, понимаете? Золотишко и брильянтики — это ведь не главная ценность в образе!

— Да что вы говорите? — с нарочитым удивлением вклинился в разговор Гаевский. — Стало быть, упомянутая икона была ценна не только окладом?

Селивёрстов не смутился саркастическим замечанием сыщика и строго ответил:

— Вы, господин агент, слова мои не переворачивайте. Я про эту самую икону сказать ничего не могу, поскольку в глаза не видел тот образ и не знаю, о какой именно иконе в завещании Николая Назаровича речь ведётся. Хозяин образА собирал всю свою жизнь, тонко сие дело знал. Насколько я слышал, он особенно северо-русскую школу иконописи ценил, почерк многих мастеров распознавал. Но я в этом деле не силён, потому как никогда особенно в него не вникал. Уж извините, не моё это… Так что где какая икона, сказать вам не могу, хотя очень желал бы!

— Ну, ясно, — снова ласково улыбнулся Иванов. — А сколь вообще велико состояние Соковникова — старшего?

Управляющий принялся обстоятельно рассказывать про пароходы умершего скопца, про недвижимость, которой тот владел, про его банковские вклады. Не дослушав его до конца и словно бы вовсе не интересуясь ответом, Гаевский неожиданно спросил: