Скорей бы настало завтра [Сборник 1962]

— …в восьмой роте, во время перебежки. Между прочим, огонь. Подползаю к молоденькому бойцу. Лежит ничком и кричит дурным голосом. «Что с тобой?» — «Ослеп я. Глаза у меня выжгло. Все лицо сгорело». Подняла ему голову, осмотрела — даже царапины нету. А он жмурится изо всех сил, никак гляделки свои не откроет. «Подымайся, заячья твоя душа! Догоняй взвод! — командую. — Ничего у тебя, кроме совести, не сгорело». Ну, тут я, между прочим, не удержалась. Поддала ему коленом в зад: «Ты, сопляк желторотый, лицом в крапиву упал!.»

Младший сержант никак не отозвался на рассказ Незабудки. Он лежал беззвучно, не шевелясь. Да, Незабудке тоже не удалось развлечь его.

Давняя печаль застыла в его глазах, их совсем не коснулось мимолетное веселье.

Не слышал ее смеха? Или распознал в нем подделку?

Она шумно передохнула, встала, надела каску, сняла с коряги свою санитарную сумку и взяла автомат. Коротко бросила через плечо: «Ну, бывай!» — и проворно взобралась по песчаному косогору.

Незабудка уже растворилась в темноте, а песок, потревоженный ею, продолжал осыпаться чуть не на голову младшему сержанту. Еще долго он вслушивался в шорох струящегося песка.

10

Незабудка долго не могла отдышаться. Неужто эта ерундовская круча сбила ей дыхание? Не может этого быть…

Темнота такая, что, стоя у подножья телеграфного столба, даже прислонясь к нему, не видать его верхушки. Незабудка знала, что линия повреждена, еще утром она видела путаницу безжизненных проводов, позолоченных солнцем. Почему же столб гудит, как живой?

Ракеты, которые немцы прилежно жгли над своими позициями, помогли Незабудке ориентироваться в ночной прогулке, выйти к нашему передовому охранению.

Ночь она провела на опушке дубравы, в расположении седьмой роты. Встретили ее там приветливо. Незабудку уважали за добротную, солдатскую, а не показную храбрость. Она уже давно переболела той детской фронтовой болезнью, когда пренебрегают умной осторожностью, кокетничают под пулями, играют в жмурки со смертью. А еще Незабудку уважали за солдатскую выносливость и за то, что она по-сестрински заботится о раненых, пусть даже при этом ругается и кричит!

Бойцы устроили Незабудку в затишке, за спиной кряжистого двуствольного дуба, притащили откуда-то немецкую шинель. Шинель была весьма кстати, так как трофейную плащ-палатку, подобранную кем-то из раненых, она оставила младшему сержанту. Если говорить начистоту, она и с берега ушла так расторопно и попрощалась с младшим сержантом второпях, чтобы он не спохватился и не вернул ей плащ-палатку.

Незабудка быстро пригрелась. К тому же стрельба утихла, немцы не решались ночью сунуться в лес. Можно бы и соснуть, положив голову на корневище, благо подножие дуба выстлано сухими листьями, а шинель преогромная, снята с какого-то верзилы.

Незабудку сильно клонило ко сну, однако она превозмогла желание спать. И что для Незабудки было полной неожиданностью — она все время возвращалась мыслями к младшему сержанту. Словно не разлучалась с ним и жила в его присутствии. Ну прямо наваждение! Глубокие черные глаза внимательно, с теплинкой смотрели на нее, и ей пришла на память не то песенка какая-то, не то частушка: «Мне без ваших черных глаз ничего не видно…»

У нее было непроходящее, стойкое ощущение — не договорила с младшим сержантом о чем-то очень важном. Вспомнила, что у него порвана штанина на колене. А ведь могла зашить! И как не догадалась, пока было светло, достать нитку с иголкой? Да и позже можно было исхитриться. Три ракеты отгорело бы — управилась с починкой. Или накрыться вдвоем плащ-палаткой и зажечь карманный фонарик. Он хранился в санитарной сумке и не должен был выйти из строя — батарейка не намокла…

Может, младший сержант голоден? Могла бы и сухарями поделиться, сухари в той же сумке. И глотком спирта могла бы согреть. Ах, мало ли как можно согреть хорошего человека! Взглядом, прикосновением руки, одним ласковым словом…

А какое право она имела все время тыкать ему, в то время как он называл ее на «вы»? Только потому, что старше его по званию? Два лишних лычка на погоне — вот и все ее старшинство. Но годами-то он старше!

Она вдруг ощутила в душе пустоту оттого, что не знает его имени. Очень досадно, что он ни разу не назвал и ее по имени!