Скорми его сердце лесу

Как всегда, на вершине завывал и шумел в листве ветер. Сегодня он был на порядок сырее и холоднее. Вокруг стояли клены, каштаны и ясени. Землю укрывал плотный полог опавшей листвы. И почему в столице, как начнется листопад, все подметают улицы, начинают убирать саму траву? Так же красиво…

Кошка была тут как тут – дожидалась меня, заложив руки за поясницу и подергивая поднятым хвостом: светлая фигура на фоне укутанных грозовыми облаками гор. Кажется, она наблюдала за птицами, но при моем приближении повернула полукруглое ушко. Услышала.

Снова не удалось. Я ругнулась и перестала красться. Кажется, чтобы подобраться тайком к ханъё, ей нужно научиться становиться невидимой и ходить не касаясь земли. Тем более – шуршащих листьев.

– Выискиваешь закуску? – спросила я.

– Нет, просто наблюдаю. Важный навык для следопыта! Вон, посмотри.

Я все еще не могла привыкнуть, как Каори меня без спроса часто и нагло трогала. Кажется, есть такой тип людей – те, которые любят объятия, трогают других за руки и не могут справиться с желанием начать перебирать чужие волосы, если случай располагает. Вот и сейчас ханъё взяла меня за плечи и подтащила к себе.

– Длиннохвостая синица. Беленькая такая. Милашка, правда?

Птичка и правда была очень хорошенькой, похожей на цветок хлопкового дерева, с блестящими бусинками глаз и крохотным клювом. Хвост – долгий мазок тушью. В ярко-желтой и насыщенно-красной листве клена синица казалась заблудившимся в ветвях призраком, что светится изнутри.

– Обычно они прилетают на юг ближе к зиме. Думаю, скоро похолодает, – нравоучительным тоном заметила Каори.

Когда синица вспорхнула, она взяла прислоненные к клену луки и перебросила их мне.

– Мы идем на охоту!

– На охоту?

– Да. Надо же когда-то начинать. – Она стрельнула глазами, не поворачивая ко мне головы. Острая, углом, тень от ее ресниц легла на широкие скулы. – Ты же хотела научиться? Ходить ты, лапушка, почти выучилась. Мясца нарастила, дышишь теперь получше. Но до этого мы только смотрели. Время смочить усики кровью, как говорит Мама-Кошка.

– Я поняла, к чему ты. Просто я…

Каори дернула хвостом, развернувшись. Так, словно должна была не просто услышать следующие слова, но и увидеть их. Странное чувство стеснения овладело мной.

«Словно говоришь что-то плохое, верно?»

Нет, не совсем то. И Каори, и Джуро, и все в деревне думают, что я взрослая, опытная лисица. В каком возрасте можно считаться таковой? Сто лет? Триста?

– Я никогда никого не убивала.

Триста лет. Да даже пятьдесят, даже несчастные девятнадцать лет моей жизни. Как прожить столько в этом жестоком мире и никого не убить?

Удивительно, но кошка не рассмеялась. Даже наоборот, погрустнела, кажется, попыталась спрятать это за кривоватой ухмылочкой, но не вышло. Она снова – да что ж такое! – потрепала меня за плечо.

– Тогда давай начнем с чашечки чая. Веди меня к своей горной ведьме. И…

Тут девушка ловким движением выудила из складок хакама нож и перерезала тетиву на том луке, что я держала в руках. Она лопнула с треском, будто ветка сломалась.

– Заодно натянешь тетиву. Знаешь, как руки тренирует? Просто ух! Эта все равно никуда не годилась. Заодно проверим твою целеустремленность!

Было понятно, к чему это. Я благодарно сжала лук.

«Она лишь оттягивает неизбежное. Зайцы – хорошая разминка перед людьми, а, малышка?»

Вот только Хэджайм человеком не был. Кем угодно был, но не человеком. Даже «зверь» для него звучало как-то громко.

Он был лишь чудовищем с горы Юта. И это упрощало мне задачу, потому что убить его будет куда легче, чем невинного зайца.

Какая глупость, если подумать, – охота. Какое дело мне должно быть до куропаток, зайцев и прочих тварей, когда со мной, живым человеком, обошлись хуже, чем с дворнягой? Никакого.

Я была взрослой девушкой и знала, что свинина была розовым поросенком, курятина – желтым цыпленком, а темноглазый крольчонок в другой жизни мог бы стать для меня милым питомцем, а не частью жиденького супа.

«Ну, а что ты хотела? Мир жесток».

Мужчин убивают. Женщин используют. Животных едят. Ничего, что могло бы удивить меня, и все же…

Каори тихо выругалась, когда я снова опустила лук. Глядевший в заросли кустарника, где мы притаились, заяц беззвучно сорвался и в один прыжок исчез. Это уже был третий. До этого кошке удивительным образом удавалось сдерживаться.

– Ну все, – обреченно вздохнула Каори, разгибаясь. – Клянусь, мы больше не найдем добычи сегодня! Можно разворачиваться и идти спать с пустым брюхом. Эти спасеныши раструбят теперь по всему лесу, что мы тут.