Скоро Москва

Завтрак готовит Юймин: когда она была младше, то много болела, поэтому мама научила ее вести хозяйство, чтобы от нее была хоть какая-то польза. Стоя на табуретке-лестнице, придвинутой поближе к плите, Юймин разбивает яйца в сковороду и поливает их сырным соусом: он кислый, не похож на настоящий сыр, хоть на нем и нарисован желтый дырчатый кусок и написано Сhe-e-e-e-ese. С хлюпаньем тюбик выплевывает последние капли, яйца шкварчат и белеют, и Юймин кричит, как звал к столу папа: «Жрать подано!» Алекс наливает в чашку кофе из гейзерки с трещиной, макает в желток на сковородке кусок серого хлеба и стоя ест, капая себе на футболку. Юймин садится завтракать с учебником и заводит склеенный изолентой таймер с цыпленком, чтобы не опоздать в школу.

Под уличным рукомойником Эмма намыливает лицо, размазывает тушь по щекам, ногтями соскребает блестки, которые попадают в глаза и больно колются, растирает лицо до красноты. Вода кончается, она заглядывает в умывальник: на дне лежит мертвая птица. С одним закрытым намыленным глазом она вытряхивает рукомойник в кусты и зачерпывает еще дождевой воды из бочки. Гордей спускается с крыши на запах еды и, зайдя в кухню, кидает телефон в мусорное ведро. Усмехнувшись, Алекс давится хлебом и закашливается. Таймер Юймин звонит и подпрыгивает.

Первыми выходят из дома старшие: Алекс в синем комбинезоне с не застегнутой до конца молнией, так что видно белую футболку, а Эмма – в сером, волосы убраны под платок, лицо опухшее и в красных пятнах. По дороге они не разговаривают, на пропускном пункте промплощадки расходятся в разные стороны. В обед Эмма сидит в столовой с товарками: едят тушеную капусту с рисом, от острой пищи она еще больше хочет пить, но брать уже третий стакан крапивного компота не желает: как только она отойдет, ее помятый вид и похмелье начнут обсуждать и смеяться. Алекс курит на улице с шофера́ми: он мечтает перейти из ремонтного цеха в транспортный. Они кажутся ему добрыми: угощают сигаретами, травят байки, рассказывают, что дорога в последнее время все опаснее, и советуют идти в администрацию, вот где можно с утра до ночи кофе пить под вентилятором. Алекс поднимает глаза на окна начальства и думает: «Интересно, что там за жалюзи?» До вечера он простукивает, смазывает, проверяет и подгоняет детали, выправляет вмятины. Начальник – в сотый на его памяти раз – говорит: «Да я эту залупу с закрытыми глазами могу разобрать и собрать заново, чё ты меня лечишь, ее починить – и еще сто лет прослужит. Это вы из поколения "сломалось – выброси", а я своей головой привык думать. Сашок, иди сюда, учись, пока я жив», – это уже ему.

Гордей изо всех сил старается не заснуть на уроке, делает вид, что склонился над учебником, упершись лбом в ладонь. Сестра окликает его: «Как медуза, там выбросился и гниет, ну-ка вышел к доске!» Стихи Гордей только пару раз прочитал и теперь мнется на глазах у всего отряда и мямлит: «Мы плетемся в обозе… будем как все… он как ты, ты как все…» Поощряемый Сестрой, отряд дружно смеется. Гордей, игнорируя хохот и тычки, понуро возвращается на свое место: ему почти одиннадцать, и если он будет плохо учиться, то его распределят на завод или в шахты, как Алекса и Эмму. Они вкалывают уже пятый год, но после смерти родителей денег едва хватает на еду и оплату образования младших. Юймин усидчивая – наверняка перейдет на следующую ступень, а про себя Гордей знает, что языки ему не даются, химию и биологию он терпеть не может, а список вымерших животных страны к экзаменам на перевод точно не выучит, и завидует младшей сестре: ей всего восемь, у нее еще столько времени в запасе. Отряд хором читает новые стихи, а он провожает взглядом грузовики на трассе и думает о побеге из дома. «Пока учеба не убивает вас, вы должны учиться до последнего вздоха» – гласит плакат на стене.

Вечером Алекс ждет Эмму у проходной и наблюдает, как из ворот один за другим выруливают грузовики, забитые мешками с рудой. Они будут гнать в аэропорт всю ночь, чтобы сдать груз к утреннему рейсу. С чем, интересно, самолет летит сюда – не порожняком же? В государственных магазинах выбор становится все меньше и ничего нового не появляется: ни вещей, ни техники, ни еды. В продуктовом Алекс видит, что на полках остались только макароны, хлеб, тушенка, подгнивший лук и черная морковь. «Сварю-ка я на ужин макароны, – думает он, – обжарю в масле, как дают в столовой, – вкуснее будет». Эмма после него покупает рис и яйца по акции и, замечает Алекс, прячет в карман пачку сигарет. Она наклоняется и гладит беременную кошку, лежащую в коробке на полу. Кассирша говорит ей: «Берите котят, или мы их утопим». Эмма отвечает: «А кормить их на что? Меня бы кто взял». Они выходят из магазина, и Алекс толкает ее в бок: «Зажидила, да? Давай делись». Эмма нехотя достает пачку с фотографией разложившихся легких, вскрывает зубами целлофан и вытягивает одну Алексу. «Охренеть, "Мальборо"! Откуда бабло?» – удивляется Алекс.