Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности

Воронцову просто нравилось развлекаться, подначивая своего как бы правнука. Времени у них много, все решения приняты, отчего бы не потренировать молодого?

— Итак, что мы имеем? Адмирал Балфур, Роджер, веселый он или нет, скоро узнаем, предположительно решил перехватить «Изумруд» таким вот образом, — Дмитрий указал на схему, изображенную синими линиями. — Это весьма смело, нестандартно и могло бы выйти неплохо, абстрактно рассуждая. Однако наш партнер строит свои планы из расчета, что предельная скорость нашего крейсера никак не больше двадцати шести узлов. И здесь он прав. Уровень технической мысли иного не допускает. Показания очевидцев боя, где Володя галсировал на тридцати и больше, сэр Роджер отрицает. Тоже правильно. Не может флотоводец ориентироваться на легенды. Я бы тоже в свое время не поверил, что у израильтян есть экранопланы размером в авианосец…

— А теперь?

— Слушай, Игорь, не нужно меня грузить. Мы чем-то другим сейчас занимаемся, нет?

— Согласен, Дима, прости. Продолжай.

— Продолжаю, — прежним ровным голосом, как на занятии по технике безопасности с младшим комсоставом, Воронцов перешел к следующей теме, не последней по значению. — Адмиралу Балфуру, при этой схеме боя, скорее всего, сопутствовал бы успех, пусть и относительный. Он мог бы сохранить бо́льшую часть своего отряда и надеяться протащить конвой до места… Я бы, на его месте, нашего Володю свободно бы переиграл.

Игорь, оставаясь, невзирая ни на что, человеком другой культуры, опять удивился. Как же так?

— Да вот так! Не могла, по всем теориям, старая «Слава»[62] сутки против немецкого дредноутного флота отстреливаться. А смогла. Ты никогда, Игорек, не думал, что безрассудная отвага преодолевает любые… ну, факторы?

Воронцов, посасывая трубку, подошел к лобовому стеклу рубки, прижался к нему лбом, всматриваясь в увенчанные пенными гребнями валы, которые «Валгалла» распарывала и подминала под себя, почти не теряя скорости.

— Все-таки хороший пароход мы построили, — удовлетворенно сказал он, то ли в пространство, то ли адресуясь к Игорю. — Я поначалу хотел за основу «Титаник» взять, инженерно он здорово сделан, а потом, из суеверия, наверное, на «Мавритании» остановился.

— Велика ли разница? — откликнулся Ростокин. — «Титаник» от айсберга погиб, систер-шип «Мавритании» «Лузитания» — от торпеды. Итог один.

— Нет, ты не путай. Систер-шипы — не клоны. Каждый сам по себе. И конструктивные отличия, и судьбы. «Мавритания» плавала долго и счастливо. Двадцать два года «Голубую ленту Атлантики» держала. Дай бог и нам того же.

— Присоединяюсь, Дмитрий Сергеевич. Так продолжай свою лекцию.

— С удовольствием. Что мы видим здесь? — указал он на красные линии наложенных одна на другую схем. — А то, что господин Балфур в какой-то момент должен сорваться. Знаешь, как в преферансе бывает. Даешь себе зарок: играть четко, аккуратно и осторожно. Ждать верняка и копить висты, в гору не лезть ни в коем случае. Держишься, держишься, но азарт затягивает. И вдруг у тебя на руках совсем-совсем мизер. Ну, тут дырочка, тут «хозяйки» не хватает, а в остальном — самый он!

Воронцов пристально посмотрел на Игоря.

— На прикуп надеется? — спросил тот.

— Пока нет. Но вот здесь, — Дмитрий прикоснулся электронной указкой к схеме, — обязательно понадеется, пошлет все свои расчеты к черту и брякнет: «Мизер!» Мы соответственно хихикнем в душе, потрем руки и согласимся. Поскольку прикуп — знаем.

— И — «паровоз»?

— Никак иначе. Все лишние карты скинем, а потом под длинную бубну с голой семерки и зайдем. Только в обычной игре, хоть и с «тройной бомбой», он просто без штанов бы домой ушел, а здесь целой Британии та же участь рисуется…

— Твоими бы устами, Дмитрий Сергеевич…

— А ты хоть раз видел, чтобы я так уж сильно ошибался? Даже в сорок первом два раза из абсолютно безвыходных ситуаций с блеском выкрутился, а здесь… Делать нечего.

К исходу следующего дня, когда шторм сменился просто свежим ветром с умеренным волнением, «Валгалла» вышла в район ожидания. До места встречи с эскадрой Балфура оставалось около двухсот миль.

Белли по радио сообщил, что свою часть операции заканчивает. До полосы рифов, на которые он собирается посадить транспорты, миль пятнадцать, не больше.

— Сделаю это, прослежу, чтобы высадка на берег прошла без осложнений, и сразу обратно.

— Что значит осложнения? Какие предполагаешь? — спросил Воронцов.

— Да всякие. Все же почти десять тысяч человек с оружием. Мало ли кому вдруг какая дурь в голову взбредет…

— Всяко бывает, — согласился Воронцов. — На то ты и командир-единоначальник, чтобы все предусмотреть. Зато вся слава — тебе. И ответственность — тоже. Заканчивай поскорее и полным ходом обратно. Курс зюйд-вест тридцать градусов. Возникнут проблемы — докладывай. Если здесь у нас что-то поменяется — сообщу. — И отключил рацию.

— Резковато ты с ним, Дима, — сказала Наталья. — Парню ведь всего двадцать пять, а ты на него целую эскадру повесил. Естественно, он немного теряется, а признать, что ему трудно, — гордость не позволяет. Ты сам тоже не сразу командиром стал.