Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

Шульгин в крутом пикировании рванулся на перехват, и одновременно ему вспомнилось кое-что из опыта поддержанных Замком проникновений в Сеть. Очень многое, бывает, удается вспомнить и сделать в критические моменты. Известный писатель и летчик-испытатель Марк Галлай писал, что, попав в неизученный тогда флаттер,[54] он не только спас самолет, но и успел догадаться, в чем суть этого явления. А по наблюдениям с земли, вся экстремальная ситуация длилась от силы двадцать секунд. Чтобы привести его догадку к математически формализованной теории, кабинетным ученым потребовалось несколько месяцев.

Вот и сейчас Сашка четко увидел координатную точку, место и вывод нужной ячейки Узла, кодовый сигнал, способный ее активизировать. Заодно и кое-какие практические советы, полученные им от Замка в одной из своих псевдосущностей, всплыли в памяти именно сейчас.

Наверняка опять начал сказываться эффект сочетанной работы трех сразу существующих в одном формате, но не совсем единых личностей. Совсем как в известной формуле «нераздельных и неслиянных».

Счет шел на миллисекунды, наверное, потому что стволы молний продолжали неторопливо двигаться вверх, ветвясь и нащупывая цель. Шульгин успел еще раз уточнить задачу, сосредоточиться и выбросить ориентированную на Узел мыслеформу. Сконцентрированную в объем булавочной головки и снабженную системой самонаведения.

Скорость мысли, как известно, неизмеримо превосходит скорость света. Молнии все еще пытались догнать профессора, а внутри Узла уже перемкнуло контакты.

Плюсы поменялись на минусы, всего лишь.

Подобного, пожалуй, не видел еще никто из ныне живущих.

Электроплазменные разряды, словно упершись в непреодолимую преграду, не исчезли, как принято, а замерли, и тут же втянулись сами в себя по прежнему направлению к исходной точке.

Тут и гром шарахнул, поскольку замыкание наконец случилось. Немыслимой силы гром, разнесшийся на сотню километров.

Невозможно представить, что произошло с установками, эти разряды произведшими. Если они были материальны и находились в этом же пространстве-времени, они должны превратиться в сильно перегретый пар и брызги кипящего обсидиана.

«Фергельтунгсваффе»[55] сработало, и этого достаточно. А сам Шульгин, как Ихтиандр, поднырнул в бушующих турбулентных потоках под бессмысленно крутящийся силуэт Удолина, точно, с первого раза ухитрился его подхватить и выдернуть все в ту же Серую зону. Весом и тяжелой, неживой инертностью он ничем не отличался от любого умирающего или совсем мертвого человека.

Так они и рухнули на ковер рядом со столом и камином в холле форта, из которого почти только что исчезли. В телесном виде, как сообразил Сашка, сдвигая вбок придавившего его сверху профессора и вставая на колени. Потому что его место за столом было свободно.

– Мать вашу…! – услышал он голос Новикова, окончательно врубаясь в реальность.

– Да это еще как сказать, – буркнул Шульгин, первым делом положив пальцы на сонную артерию Удолина. Пульсация имела место, причем – приличного наполнения.

– Живой, – с облегчением выдохнул Сашка и с удовольствием продолжил начатый другом сакральный фразеологизм.

– Гомеостат ему нужен? – Андрей, подскочив, уже засучивал рукав, чтобы отстегнуть браслет.

– Ну нацепи, хуже не будет, только тут травма, на мой взгляд, не соматическая…

Экранчик показал, что пациент действительно в физическом смысле здоров, «итем бовис», как облегченно констатировал Шульгин, что, по его мнению, на полузабытой институтской латыни означало – «как бык».

– А вот теперь бы я уж точно выпил, – доверительно сообщил он, соорудив для Удолина изголовье и подсаживаясь ближе к огню. – «Я говорил, и сейчас говорю – я не хотел ехать в Калифорнию».[56]

– А чего же поперся? – невежливо спросил Новиков. – Без предупреждения, без подготовки…

– Интуиция! – со значением покачал Сашка перед его носом указательным пальцем. – Еще чуток, и разложило б нашего деда на молекулы. Нет, не на молекулы, – подумав, уточнил он. – На атомы…

После чего начал обстоятельно излагать суть случившегося, свои впечатления и предварительные выводы.

– Засада, значит? – удивился Ростокин. – Откуда же они могли знать, что кто-то из нас вернется?

– А ты б на их месте что делал? Все нормально – после первого налета на базу все системы ПВО приведены в готовность номер один. А сработали – на автомате. По ментаизлучению пленника. Пожалуй, именно так, – раздумчиво ответил Шульгин. – Я как раз тогда подумал, что сам по себе Удолин для них «невидимка». Тут и бахнуло…

– По своему стреляли?

– Почему нет? У нас тоже за плен сажали, или к стенке ставили. Из зоологии, кстати, известно, что многие виды, насекомые в особенности, безжалостно уничтожают сородичей, от которых не так пахнет. Все сходится.

– Не лишено, – кивнул Новиков. – С Шатт-Урхом снова встретимся и об этом поспрашиваем. Лишь бы Константин из комы вышел…