Скоро увидимся

Человек не властен над другим человеком, а посягнувший сам объявляет другому войну. Войну без закона, потому что первый закон — «человек не властен над другим человеком». Остальное — соподчиненное, остальное приобретает ценность лишь после первого. Даже Бог не поставил душе пределы, и, запертая другим человеком, она рвется на дарованную ей свыше волю. А назначивший себя хозяином чужой души, стражником тьмы неволи, сам уходит от высшего света, и зловредной становится его телесная плоть.

Лиза снова вспомнила слова доктора, когда разговаривали после осмотра детей: миссис Ванлейн, сказал он, легко родила крепких близняшек, а Уильям был весь синюшный, потому что его мать едва не оказалась на том свете, ее еле вытащили.

Сперва было «Слово» — язык сам подсказывает смыслы. Откуда-то ведь «вытаскивают» человека, когда он уже не здесь. Где он, например, при вставшем вдруг сердце и совершенно отключенном сознании? В отдельных случаях врачам удается запустить сердце и активировать весь организм, но есть какая-то грань, когда это еще можно или уже нельзя. Мгновенность ее не имеет значения, она все равно есть как событие — отдельное, со своим содержанием.

Почему она раньше не обращала внимания, что Марта очень быстрая и подвижная?..

Когда дети получили задание срисовать, на выбор, розу, гвоздику и белый мак, белый опиумный мак не выбрал никто. Но во время рисования и появилась нервозность, словно она пришла от кого-то ко всем.

Еще она постоянно видит взгляд с фотографии — взгляд мужчины, стоящего рядом с детьми, и ловит его в чужих глазах.

А сейчас попробовала поймать в глазах Марты.

Та куда-то зовет. И в лице у нее непривычное совсем выражение.

Капитану все-таки пришлось включиться в работу, вникать в мелочи, потому что некоторые задержания дали информацию по незакрытым делам, в основном это касалось краденого, числившегося в описях протоколов.

Коннерс как-то сам собою прижился. К полудню Дункан, освободившись почти, обнаружил его помогавшим следователю додавливать «признательные» из какой-то сумрачной личности — судя по отцовскому тону старого полицейского, знакомство у них было давнее.

Марта… не вяжется она как-то ни с чем. Да, был прокол, нужно встретиться с Ромми, хотя он понятия не имеет, как именно задать ей о Марте вопрос. Эта чертова зажигалка… та поездка Ромми к матери, где ее не было…

Самое, казалось бы, простое — предположить сговор. Он уже не раз это делал, но все равно кроме двух остается еще кто-то третий, без которого не выходит.

— Надо бы подкрепиться, коллега. Мы тут закончили. Как себя чувствуете?

Дункан, не вспоминавший о сне, вдруг с трудом подавил зевоту.

— Да, дорогой, омлет с помидорами. А перед ним, там у меня во фляжечке есть по глотку.

Ум позволяет смотреть далеко, а там, вдали, путь раздваивался. В одну сторону — деньги, которые выведут из темницы, в другую… другой могло и не быть, но зловредная плоть стала догадываться.

И закрыла собой путь к свету.

— Сговор, коллега, я тоже обдумывал. Вы правы, выходит слишком большая конструкция, а с ней возникают совсем уж неразрешимые вопросы.

— Какие у вас?

— Зачем вовлекать в эту комбинацию доктора, да еще с письмом в мой адрес.

— Вот именно. Спихнули бы с крыши, прикрылись общими алиби, и не было бы проблем.

— Зачем вообще убивать Лизу, да еще тем же способом?

— Нелепость. Вы не слишком много налили?

— В самый раз, будет бодрить до самого вечера. Нет, не нелепость. Здесь длинные логические ходы, но и ошибки, однако сделанные, все вместе, одним человеком. Кинем внутрь, дорогой.

Ни одной ошибки, нигде и ни в чем — можно гордиться. Если бы… но в финале пути нельзя погибнуть из-за свидетеля, это не злое намерение, видит Бог… Бог все видит? Значит, видит, как двое сошлись по тонкому мостику, где нельзя в сторону или назад — только кто-то вместо кого-то.

— А вы ей нравитесь, капитан.

— Кому?

— Лизе.

— Ну, с чего это вы…

— Очень нравитесь. Это для вас она купила тогда дорогой купальник.

— Да перестаньте.