Скорость

— Миссис Джо, — Билли вспомнил свое последнее посещение Барбары. — Этот роман я читал. Жена Джо Гаргери, сестра Пипа, властная мегера. Пип зовет ее «миссис Джо».

— «Большие надежды», — подтвердил Валис. — Барбара живет во всех книгах, но чаще в легких приключениях, реже в ужасах «Истории двух городов».

— Я не понимал…

— «Рождественская песнь» снится ей гораздо чаще кошмара Французской революции, — заверил его Валис.

— Я этого не понимал, а ты понял.

— В любом случае она не знает ни страха, ни боли, потому что каждое приключение — хорошо известная дорога, то есть радость и утешение.

Билли прошел к еще одной бронзовой статуэтке, мимо нее.

— Ей не нужно ничего такого, что ты можешь ей дать, — добавил Валис, — и больше того, что у нее уже есть. Она живет в Диккенсе и не знает страха.

Догадавшись, что может заставить художника выйти из спальни, Билли положил револьвер на алтарный столик слева от двери в спальню. Сам же отошел к середине гостиной и сел в кресло.

Глава 71

Вошедший Валис выглядел куда более красивым, чем на карандашном портрете на своем сайте в Интернете.

Улыбаясь, он взял револьвер с алтарного столика и осмотрел его.

Рядом с креслом, в которое сел Билли, на маленьком столике стояла еще одна японская бронзовая статуэтка эпохи Мейдзи: толстая улыбающаяся собака вела на поводке черепаху.

Валис приближался с оружием в руках. Как и Айви Элгин, двигался он с грацией танцора, словно гравитация на него не действовала и ему не было необходимости касаться подошвами пола.

Его густые, черные, как сажа, волосы чуть серебрились на висках. Улыбка располагала к себе. Серые глаза сверкали, ясные и честные.

Его отличала внешность кинозвезды. Королевская уверенность в себе. Спокойствие монаха.

Встав перед креслом, он нацелил револьвер в лицо Билли.

— Это тот самый револьвер.

— Да, — ответил Билли.

— Из него ты застрелил отца.

— Да.

— И что ты при этом чувствовал?

Билли ответил, глядя в черное отверстие ствола:

— Ужас.

— И свою мать. Билли?

— Да.

— Ты считал, что поступаешь правильно, убивая ее?

— В тот момент да.

— А потом?

— Уверенности у меня нет.

— Неправильное правильно. Правильное неправильно. Вопрос перспективы, Билли.

Билли промолчал.

 «Для того чтобы стать не таким, как ты есть, ты должен пройти путь, которым не пошел бы никогда».

Вглядываясь в Билли поверх револьвера, Валис спросил:

— Кого ты ненавидишь, Билли?

— Думаю, никого.

— Это хорошо. Это правильно. Любовь и ненависть истощают мозг, туманят сознание.

— Мне очень нравятся эти бронзовые статуэтки.

— Они удивительные, не так ли? Ты можешь наслаждаться их формой, качеством поверхности, невероятным мастерством художника, и при этом тебе совершенно наплевать на философию, которая за ними стоит.

— Особенно рыбы.

— Почему особенно рыбы?

— Иллюзия движения. Ощущение скорости. Они кажутся такими свободными.

— Ты ведешь медленную жизнь, Билли. Может, ты готов к движению? Может, ты готов к скорости?

— Не знаю.

— Подозреваю, знаешь.

— Я готов к чему-то.

— Ты пришел сюда с намерением совершить насилие.

Билли поднял руки с подлокотников кресла, посмотрел на латексные перчатки. Стянул их.

— Все это кажется тебе странным, Билли?

— Абсолютно.

— Можешь ты представить себе, что произойдет теперь?

— Смутно.

— Тебя это волнует, Билли?

— Не так, как, казалось, будет волновать.

Валис нажал на спусковой крючок. Пуля вонзилась в кресло в двух дюймах от плеча Билли.

Подсознательно Билли, должно быть, понял, что грядет выстрел. Мысленным взором он увидел ворона в окне, такого недвижного, молчаливого и наблюдающего ворона. Потом прогремел выстрел, и ворон не улетел, даже не дернулся, застыл с безразличием буддиста.

Валис опустил револьвер. Сел в кресло напротив Билли.

Билли закрыл глаза, откинулся головой на спинку кресла.

— Я мог бы убить тебя двумя способами, не выходя из спальни, — сказал Валис.

И наверняка он говорил правду. Билли не спросил как.

— Ты, должно быть, очень устал, — добавил Валис.

— Очень.

— Как твоя рука?

— Нормально. «Викодин».

— А твой лоб?

— Заживает.

Билли задался вопросом, а двигаются ли его глаза под веками, как иногда двигались глаза Барбары, когда ей снились сны. По ощущениям не двигались.

— Я планировал для тебя третью рану, — признался Валис.

— Нельзя повременить с этим до следующей недели?

— Ты забавный парень, Билли.

— Не чувствую, что это забавно.

— Ты чувствуешь облегчение?

— М-м-м-м.

— Ты этим удивлен?

— Да, — Билли открыл глаза. — А ты удивлен?

— Нет, — ответил художник. — Я увидел, что в тебе есть потенциал.

— Когда?

— В твоих рассказах. До того, как встретил тебя. — Валис положил револьвер на столик у своего кресла. — Твой потенциал явственно выпирал со страниц книги. А после того, как я изучил твою жизнь, твой потенциал проявился еще отчетливее

— Я застрелил родителей.

— Не только это. Потеря доверия.

— Понимаю.

— Без доверия разум не может найти покоя.

— Ни покоя, — подтвердил Билли, — ни умиротворенности.

— Без доверия не может быть веры. В доброту. В честность. Во что угодно.

— Ты знаешь меня лучше, чем я сам.