Скорость тьмы

Он подошел к рабочему, который извлек из-под прозрачного колпака обработанную лопатку. Сменил ее другой, окунув в золотистый раствор электролита. Был готов включить электрод. Обработанная лопатка напоминала перламутровую ракушку, отшлифованную океанской волной. Электрод являл собой тончайшую проволоку, в недрах которой были проточены два микроскопических канала. Сквозь один текла охлаждающая жидкость, сквозь другой, после удара плазмы, удалялись из лопатки вырванные молекулы. Рабочий был молод, с пухлыми свежими губами, серыми, слегка навыкат глазами, в которых переливались отсветы цеха. Ратников помнил его имя — Иван Столешников, ибо сам выбрал его из выпускников училища. Подкупили наивные пытливые вопросы, неиспорченный ранними пороками облик.

— Здравствуй, Ваня. Как жизнь молодая?

— Работаю, Юрий Данилович.

— Зарабатываешь?

— На жизнь хватает.

— Машину купил?

— Взял в кредит.

— Женился?

— Пока еще нет.

— Что, в Рябинске невест не хватает?

— Куда торопиться.

— Не жалеешь, что пошел на завод? А ведь хотел в автосервис идти.

— Там они отвертками и ключами шуруют, а у меня здесь «сименс».

— Нравится станок?

— Я за него жизнь отдам.

— Наш двигатель уже установлен на опытный образец истребителя. Уже летает. Я договорился с летчиками, — они пришлют к нам самолет, и он сделает несколько заходов над городом. Тогда увидишь, какой красавец создал твоими руками. Никакому американцу его не сбить.

— Россию никому не сбить, Юрий Данилович.

Ратников испытал к рабочему отцовскую нежность, благодарность за его ответ, в который уместилась вся его, Ратникова, философия. Служа государству, он был не один, не безумный одиночка, одержимый неосуществимой мечтой. С ним рядом было множество подобных, уцелевших среди катастрофы, вновь подымающих в небо гигантскую страну.

Он покидал цех, словно прошел целительную процедуру, напитав свое тело и душу витальными силами. «Развитие», о котором говорили политики, обещая стране рывок, здесь, на его заводе, было явлено небывалыми технологиями и первоклассными мастерами. Они распространяли свое влияние, одолевали распад и бездействие. Завод, который он создал, двигатель, который рождался в цехах, истребитель, готовый взмыть в небо, принадлежали стране. Он был государственник. Служение государству было его философией.

Он оставил «лексус» перед стеклянной призмой конструкторского бюро. Здание казалось сотканным из стальных лучей. По замыслу архитектора олицетворяло лучистую энергию интеллекта. Ратников разъезжал по стране в поисках конструкторов с усердием антиквара, который собирает разрозненный сервиз из распроданной и разворованной коллекции.

Мощные КБ создавали моторы для советских бомбардировщиков, штурмовиков, истребителей, для высотных разведчиков и самолетов палубной авиации. Детища сталинских пятилеток и послевоенных авиационных эпох, они поднимали в небо армады летательных аппаратов. Были разрушены сознательной волей врагов. Одни лишались финансирования, и коллективы медленно и вяло распадались, как рассыпается пчелиный рой, у которого умертвили матку. Другие передавались под контроль иностранцев, и те замораживали создание военных двигателей, направляли усилия людей на разработку заведомо неперспективных проектов. Из третьих все лучшие инженеры вывозились в Америку и теперь работали на фирмах «Боинг» и «Локхид», в авиационной и космической индустрии, обеспечивая Штатам военное доминирование в мире.

Ратников посещал Москву, Урал и Сибирь, выведывая, в каких закоулках министерств и заводов, в институтских лабораториях и кафедрах сохранились корифеи моторостроения. В каких конструкторских бюро еще бьется слабая жилка творчества. Где выпускники авиационных факультетов, исполненные жаждой творчества, еще не померкли среди тусклого безразличия теряющей индустрию страны. Он собрал на своем заводе все лучшее, что сумел обнаружить на руинах былого величия. Создал коллектив конструкторов, способных повторить советское чудо.

Сейчас он находился в просторном зале, разделенным на отсеки стеклянными перегородками. В каждом располагалось рабочее место конструктора, был включен компьютер. На экранах расцветали и гасли контуры двигателей, профили лопаток, разноцветные пучки синусоид, которые моделировали поведение двигателя в различных режимах. В условиях форсажа, аварийных перегрузок, крушения. Как трудолюбивые пчелы закладывают в соты добытый мед, так в этих стеклянных отсеках конструкторы собирали знание о сплавах, температурах, газовых потоках, стремясь хоть на малую толику улучшить характеристики двигателя. Обеспечить самолету победу в предстоящем воздушном бою.