Скорпика

Поэтому сначала она сосредоточилась на своей цели. Собрала воедино источник своей силы, оберегая его, как тлеющий уголек. Пробормотала слова заклинания и послала его над раскинувшейся землей, ища и надеясь. Там, далеко-далеко, так далеко, что она едва ее заметила. Капля крови, которая воспевала ее кровь, такую же свежую и новую, как и ее, высохшая и растраченная. Потомок ее рода. Тогда она ощутила его целиком. Цель. Цель. Она изменила форму заклинания, втянула каждую каплю силы, которую могла собрать. В безмолвном исступлении она начертала заклинание дальнего действия на прохладном твердом потолке пещеры, растягивая, уплотняя, прижимая его, как пресное тесто на раскаленном камне. Чтобы достичь своей цели, ей нужно было поощрять одни возможности и отсекать другие, и это заклинание должно было сформировать будущее, которого она желала.

Ее силы иссякли, она легла отдохнуть и больше не просыпалась до прихода охотницы.

* * *

Никто другой не заметил бы охотницу. Она двигалась по лесу, как водяной жук по серебристому пруду, почти незаметно. Путь ее был легок и уверен, как стрела, готовая в любой момент пуститься в полет. У ее добычи не было ни единого шанса. Скорее всего, они даже не узнают о ее присутствии.

Но девушка из пещеры знала.

Когда Сессадон проснулась, то заметила движение времени на острове вокруг себя, хотя она все еще не знала, сколько проспала, и сколько времени прошло с тех пор, как ее впервые выбросило на берег. Листва нависающих деревьев казалась длиннее и тяжелее, сам пляж стал немного шире, где море унесло больше песка. Но две вещи не изменились. Заклинание, которое она начертала на потолке пещеры, висело над ней, успокаивая, а ее ослабленная форма не стала более твердой. Ей понадобится помощь, чтобы вернуть жизнь в тело. Чтобы почувствовать, как иссохшие легкие не просто разбухают и восстанавливаются, а наполняются воздухом. Теперь, когда она вспомнила о своей цели, то жаждала вернуть чувствительность пальцам и улыбку на лицо. А теперь рядом с ней, чтобы составить ей компанию, появился кто-то молодой и сильный, полный жизненных сил. Теперь она больше не была одинока.

Осторожно, чтобы не отнять слишком много энергии у своего основного заклинания, оставаясь скрытой, она слегка потревожила своим голосом слух молодой женщины.

«Удачной охоты», – прошептала она.

Охотница застыла, не оборачиваясь в поисках источника голоса, но оставаясь неподвижной, как деревья, окружавшие ее по бокам. Хорошая охотница знала, что уши могут рассказать больше, чем глаза. Она оставалась неподвижной, и Сессадон воспользовалась моментом.

Прошла целая вечность с тех пор, как она практиковала эту магию, но ей нужно сделать это сейчас, и сделать правильно. Шанс будет только один.

Она погрузилась в разум молодой охотницы, проплывая сквозь его мутные глубины, как сквозь холодные потоки Соленой Пасти. Мысли окружали ее, и она ловила их шальные идеи и воспоминания в виде вспышек, как серебристые рыбки, проплывающие мимо, мелькающие, спешащие. Охотница знала, какой сейчас год, и Сессадон теперь тоже знала; прошло пять столетий, поняла она с потрясением, но у нее не было времени обдумать это откровение. Поэтому она погрузилась глубже, собирая разрозненные мысли женщины в предложения и слушая, как охотница без всякого умысла раскрывает правду о том, кто и что она есть.

«Я – Хана дха Родарья, – начала рассказ охотница. – Сегодня утром я убила трех горных козлов, мать и ее детей, и помню, где находится дерево, на котором я повесила их, чтобы с туш стекла кровь, и по возвращении в лагерь я смогла разделать их и упаковать мясо для путешествия. Больше всего в жизни я люблю цветение аргаута весной, свободу, от которой захватывает дух, когда скачешь на диком пони по равнинной местности, и смущенную улыбку застенчивой Марберы, когда я шепчу в ее розовое ушко милые непристойности».