Скорпион в янтаре

Поначалу получалось до чрезвычайности успешно. Иногда, просыпаясь на рассвете, он сам себе удивлялся. Именно на рассвете, когда человек наиболее способен и склонен к самокритике и трезвой оценке окружающей действительности. Лежал, глядя в светлеющее окно, и не понимал, отчего все вокруг настолько глупы и безвольны. Ведь за последние десять лет его могли раздавить на ногте, как сам он давил платяных вшей в окопах. Каждый, кому этого захотелось бы, раздавил, не поморщившись. И тюрьмы после «пивного путча» могли отвесить не год, а десять (логичнее, конечно, расстрел или повешение), сам он в подобных случаях не либеральничал, если вспомнить события 1934 года. В тридцать втором, в тридцать третьем все висело на волоске, коммунисты могли объединиться с социал-демократами, Гинденбург — отказать в назначении его рейхсканцлером… И так далее. Он ведь, если откровенно признаться, никогда не имел за душой ничего, кроме бешеного напора, хорошо подвешенного языка и непреклонной воли. Остальное — производные.

Каждый раз, мазохистски разобрав все варианты собственного неминуемого поражения в любой почти ситуации, он переполнялся ощущением пронизывающих его мистических сил. Они, а не жалкие прагматические расчеты, законы экономики и геополитики руководят его успехами.

Но сейчас ему нанесен сокрушительный, унизительный удар. Там, где он его ни в коем случае не ожидал.

Трусливые англосаксы и французы давно пообещали на конфиденциальных переговорах, что в Испании мешать ему не станут. С англичанами понятно, те всегда ненавидели русских, а уж русских коммунистов в особенности, и раз они поддержали республиканцев, то гордые бритты согласны помогать хоть дьяволу. Но ведь и французы, союзники России со времен позорно проигранной ими войны семьдесят первого года, сами имеющие правительство «народного фронта», настолько испугались союза испанских коммунистов и социалистов, поддержанного Сталиным, что согласились и на блокаду Республики, и на неограниченное вмешательство своего злейшего врага, немцев, на стороне Франко.

Сами надели себе веревку на шею и с нетерпением озираются: кто же ее затянет?

Да и Сталин, единственный правитель Европы, на которого Гитлер поглядывал с опаской и уважением, особого стремления решить испанский вопрос кардинально не показывал. Посылал туда самолеты, танки, военных советников, но без выраженного энтузиазма, воли к победе, и за каждое «благодеяние» аккуратно брал с клиентов деньги вперед.

Вот он, фюрер германского народа, помогает испанскому каудильо бескорыстно. Все, что нужно, получит позже, деньгами ли, сырьем, адекватной военной поддержкой или геостратегической выгодой, которая стоит многих и многих миллионов раскрашенных бумажек.

И вдруг такая пощечина! Да что там пощечина, сокрушительный, дробящий зубы в крошку удар железным кулаком. Никто и опомниться не успел. Отчаянное наступление республиканцев на Теруэль было неприятным событием, заставившим напрячься германских штабистов, а французов даже приоткрыть границу для поставок в Республику давно закупленной и оплаченной техники. Но ничего особенного, если смотреть на карту беспристрастно, собой не представляло. Да, срезали выступ, который мог бы стать плацдармом для прорыва к морю. Невелика беда. Только абсолютно никому в голову не пришло, что это был отвлекающий удар. В военной истории редко встречались подобные авантюры — бросить в демонстративно-отвлекающее наступление едва ли не восемьдесят процентов всех наличных сил! Даже талантливый Брусилов (которого Гитлер искренне уважал, как предтечу идеи блицкрига) на отвлекающие операции выделил едва треть войск фронта.

Это и спутало карты франкистским генералам и германо-итальянским советникам. Если враг вводит в бой практически все, что имеет, значит, необходимо парировать его удар, даже уступив ключевую позицию, и после этого можно переходить в генеральное наступление на любом другом участке. Резервов там уже не появится.

А вот Сталин его обманул! Со всем своим восточным коварством! Гитлер ни на минуту не вообразил, что случившееся на фронте хоть в какой-то мере можно записать в заслугу испанскому командованию. Нет, тут чувствовалась рука почти гениального стратега. Почти — потому что истинно гениальным фюрер считал только себя.

Не мог этим стратегом быть и сам Сталин. Сильный политик — да. Вождь нации (в переводе вождь и фюрер — одно и то же), беспощадный к врагам, что очень правильно. Но — азиат. Недочеловек. Хитер, как Чингис-хан, не отнимешь. Чего стоит великолепно устроенный на весь мир спектакль с разоблачением военного заговора, показательным процессом с приглашением мировой дипломатии, журналистов и писателей, от самых просоветских до яростных ненавистников коммунизма.

«Смотрите, слушайте, вот они — враги народа, агенты гестапо и злейшего врага всего прогрессивного человечества иудушки Троцкого!»