Скотч для разбитых судеб

– Анют, ты почему всю дорогу молчала?

– А чего говорить, то? Ты, вон как, с этой девкой разболталась, – прорычала девочка. – Конечно, она же лучше меня. Ты возьми, и удочери её.

– Анют, как тебе не совестно? – обиделась бабушка. – Девочке тяжело одной. У тебя есть я. Я тебе помогу, спасу, защищать стану, а ей только на себя рассчитывать приходится. Да ещё в чужом краю, и работа, какая ответственная.

– Она знала, куда едет.

– Внучка, не злись, прошу тебя. Чем тебе не понравилась Алёна? По-моему, она очень милая и добрая девочка.

– Алёнушка, – передразнила Аня. – Милая и добрая. Какая прелесть.

– Перестань, прошу тебя. Не превращайся в молодые годы, в брюзжащую дрязгу.

– Прости меня, ба?

– Да ладно, Анют.

Дальше они шли молча. Дорога впереди предстояла не короткая. Идти минут тридцать.

Пейзаж поражал буйством красок. Деревня утопала в зелени. По дороге, не встретилось ни одной машины, как в городе, снующие там и сям. Тишина стояла просто умопомрачительная, без гуда машин и сигнальных гудков. Так легко и свободно дышалось. Всюду порхали бабочки и насекомые, заливались птицы. Во дворах пели петухи. По лугу гуляли лошади с жеребятами, коровы и овцы. Поодаль, щипали траву привязанные козы. Полнейшая гармония. По обочине дороги, росли огромные лопухи, жёлто-оранжевая пижма и синий цикорий.

– Ба, здесь так тихо, аж как-то страшно. Будто всё замерло.

Глафира остановилась.

– Да, Анют, в деревне, жизнь идёт своим ритмом, и время, отмеряет совсем другие шаги. Здесь встают в четыре утра, доят коров, потом отгоняют их в стадо. Позже, убираются в загоне, для животных. Затем, делают дела в доме, стирку, готовку. Бегут в магазин, за хлебушком, сюда его привозят не каждый день. И идут в огород. Там полют сорняки, тяпают, окучивают, прорывают, поливают. Идут в стадо, чтоб подоить корову. Отдыхают. А потом встречают стадо домой, на ночь. И всё здесь успевают. А как сладко сердце замирает от свободы, а душа так и парит ввысь, вместе с этими бабочками и шмелями.

– Ба, да ты у меня романтичная натура, – восхитилась девочка.

– А то. Устала?

– Не особо. Нога только опять разболелась.

– Потерпи солнышко.

– Терплю.

Путницы медленно побрели дальше.

– Вот Клава обрадуется, – произнесла Глаша.

– Ага. Сюрприз ей обеспечен.

– Я так рада, что мы приехали сюда, – с восторгом произнесла бабушка, не замечая сарказма внучки.

– Ба, я считаю, что все твои порывы, это пустые хлопоты.

– Аня, перестань меня обижать. Я всё для тебя делаю, а ты…

– Ба, прости, я больше не буду. Обещаю. Я постараюсь, чтоб у нас всё стало хорошо.

– Я надеюсь.

Ещё немного прошли, и Глафира воскликнула.

– Анют, смотри, школу отремонтировали. Так нарядно выглядит.

– Да, красиво. Ба, а там вон, – указала Аня, – чей дом? Большой какой. Кто-то богатый построил, да?

– Ой, деточка, даже и не знаю. Когда я позапрошлой зимой к Клаве ездила, она говорила, что дом у них в деревне, какой-то бандит купил. Она ещё так боялась. Вот, он-то видно, и отстроил хоромы. Долго ли, на воровские денежки, строиться? Это тут, затеешь ремонт в одной комнате, так лет десять будешь его тянуть.

– Бандит? – удивилась девочка.

Она инстинктивно съежилась и пригнулась.

– Деточка, ты чего так побледнела?

– Ничего. Устала.

– Скоро уже и наш дом.

Пройдя ещё несколько домов, они свернули с дороги, спустились с пригорка, по тропочке, к дому.

– Никого не видно на улице, – заметила Аня.

– В огороде, небось, копошатся. Или дома.

Они вошли в свою калитку и остановились. Возле дома, распушились кусты пионов. Их разноцветные, крупные шапки, источали приятный, глубокий аромат.

Вдруг, из-за яблони, выскочила маленькая собачонка, радостно залаяла и весело завиляла хвостом.

– Белка, привет, – дружно приветствовали живность, гости.

Аня наклонилась и потрепала рыжую псинку за ушки.

– Где твоя хозяйка? – спросила у неё Аня.

– Анют, деточка, посиди на лавке, отдохни, а я пока за сестрицей схожу.

– Хорошо, ба.

Глафира пошла в обход дома, в огород. Ей просто было нужно время, чтобы успеть подготовить сестру и поведать той, об их несчастьях и проблемах, пока девочка не слышит.

Клавдия пропалывала морковку.

– Клава, сестричка, здравствуй, – позвала Глаша.

– Ой, ты батюшки.

Женщина, точная копия сестры, только пониже ростом и рыжее волосами, вскочила с коленей и рванулась вперёд, не обращая внимания, на хруст и скрип в больных суставах.

– Сестричка моя, ты ли это? Глазам своим не верю. Ты так долго не приезжала, – заплакала Клава.

– Клавочка, родная моя, вот она, я, приехала. Мне так много нужно тебе рассказать. Ты сейчас не перебивай меня, я быстро всё тебе объясню. А поговорим уже после.

Клавдия кивнула и пошла мыть руки в бочке с водой. Глафира пристроилась рядом, и быстро обрисовывала сложившуюся ситуацию. Клава побледнела, но всё же, мужественно дослушала рассказ до конца. Помолчала. Потом пристально поглядела на сестру.

– Я всё поняла, – произнесла она, – не волнуйся, я помогу вам. Вместе будет легче преодолеть тот барьер, который воздвигла внучка. Это же надо, бедная деточка. Как земля таких отморозков на себе держит? Я правильно тебя поняла, Глаша, что вы приехали совсем?