Скованные одной цепью (СИ)

Волкова пытается сохранить серьёзный вид, но вижу, как губы её дергаются, собираясь расплыться в улыбке.

— Такие же, как ты, цветочки эти: колючие снаружи, но красивые, нежные и мягкие внутри, — быстро нахожу я объяснение своему подарку.

Волкова не пугается колючек — берёт из руки моей букетик, обволакивает магическим контуром так, что они становятся мягкими.

— Даже ёжику приятно, когда его по шерсти гладят, и тогда он не колючий вовсе, — философски сообщает мне моя белокурая красавица.

***

Дом Денисова — типичный особняк 19-го века, но не такой большой, как в уездных городах или столице, хотя просторный и светлый. В интерьере много старинных вещиц, мебели и картин, гармонично вписывающихся в обстановку. Невольно приглядываюсь к китайским вазам, стоимость которых в нашем времени просто офигительная. Интересно, где он их раздобыл? На стенах развешано старинное ручной ковки оружие, а у косяков дверей в карауле стоят бестелесные рыцари в искусно скованных железных доспехах. Да-а-а… тут, несомненно, найдётся и не один артефакт. Как узнать, что именно хотел украсть диверсант?

— А это мой друг Алексей Данилович Зайцев, дворянского сословия, сотник от кавалерии, — представляет меня Волкова черноволосой миловидной барышне, дочке графа Денисова.

Я припадаю к ручке оной особы и всячески выражаю своё почтение, а так же восхваляю её красоту и добродетель.

Волкова мило улыбается, но я то знаю, что получу ещё от неё за свой льстивый язык. Хотя она понимает — мне приходится играть роль кавалера и говорить комплименты девице Оксане, но всё равно злится и ревнует. Мне хотелось бы, чтобы она ревновала, да так, как я ревную её к казаку Тимофею, так его за ногу! И мне всё это действует на нервы. Осточертели мне эти военные действия с Волковой. Ловлю себя на мысли, что хочу сказать ей: «Я тебя люблю, Алёшка. Будь со мной. Будь моей». Прекратить это глупую возню с подколками и наглыми выходками, которыми мы щедро одариваем друг друга, кто кого переплюнет во вредности.

—Ой, ой, Алексей Данилович, вы такой храбрый! — сразу переходит к комплиментам девица Оксана. — Против всех пошли, кнута не побоялись. Ах-ах…

— Да что вы? — скромничаю я. — Это была страшная глупость с моей стороны. Мальчишку-то всё равно наказал этот помещик, может и руку отсёк ему. Так что всё зазря…

Я вздыхаю и провожаю взглядом Волкову, которая уходит танцевать с Тимофеем-казаком.

— Да нет же! Я как узнала, тот час же отправилась к помещику Козявину выкупить этого басурмана малого. Вымыли, накормили, одели в чистое. Он сейчас на кухне помогает. Сама видела — руки его целы.

— Ну Слава Богу, — крещусь я. — Значит не зря терпел кнут.

— Я батюшке сказала, так он накажет Козявина за произвол. Крепостных, конечно, можно розгами стегать. Но руки резать — это же зверство. Мальчонка-то этот турчонок, а у них там в Бусурманщине за воровство руки секут. Вот помещик и распоясался, как нехристь.

Мы под ручку прогуливаемся с Оксаной, а я вместо того, чтобы сосредоточиться на работе, то и дело бросаю взгляды на Волкову. Не нравится мне, как обнимает её Тимофей. А как представлю себе, что он своими усищами коснётся её губ — кровь в голову бьёт и кулаки сжимаются. Но делать нечего — она там, с казаком, а я здесь на задании. И переиграть уже ничего нельзя.

— А расскажите мне, Оксана Адриановна, что это у вашего батюшки столько старинного оружия и вещиц всяческих? — начинаю я о самом главном, что интересует меня в этом доме. — Неужто клад старинный откопал?

— А вы, Алексей Данилович, небось охочий до кладов-то?

— А то! — подтверждаю я с хитрой улыбкой. — Вот читал я в одной книге, будто есть такие вещицы, которые в себе силы хранят. Одна от болезней оберегает, другая от смерти внезапной спасает. Невзрачные на вид вещицы, не из золота с драгоценными каменьями, а так, что взглянешь — и не догадаешься о ценности великой.

— Да? — вдруг задумывается моя собеседница. — Я тоже слыхала о том. Вот дедуля мой эти железки собирал, да наказывал сыновьям, что б берегли и не продавали. Может в них какое колдовство имеется? Папенька мой, куда ни переезжаем, всюду за собой эти железки возит. То, что на стенах, да на виду, не особо бережёт. А вот то, что в сундуке — то завсегда проверяет: не забыли ли, не потеряли? А там рухлядь какая-то — ни на кухню пристроить, ни на себя надеть.

— Видать, батюшка ваш знает секрет тех вещей, вот и бережёт.

— А вы приходите завтра, когда службу справите, я вам покажу. Батюшка дозволяет смотреть. Только наказывает не трогать.

— С превеликим удовольствием, Оксана Адриановна. Мы с Алёной Михайловной придём, ей тоже будет интересно.

***

Оксана не обманула. Визита ждала и у папеньки разрешение спросила. Тот любезно согласился и на визит наш и на то, чтобы удовлетворить наше любопытство. Но оставлять на с сундуком наедине он не позволил. Всюду за нами нянька Оксанина топает и денщик Семён. Но это не беда. Нам ведь не красть артефакты надо, нам надо их просканировать на наличие магического потока, чтобы определить цель нашего диверсанта.