Скованный бог. Отражение

Тразин вовремя отошёл, а я наоборот, сделал шаг. Очевидно, что несколько тысяч лет в подобном временном стазисе пусть и не повлияют на тело, но вот разуму ещё потребуется время на отдых. А потому и неудивительно, что Примарх не стал нас атаковать или расспрашивать — он просто упал на землю, лишённый и намёка на сознание. Вот только я видел его душу, сияющую подобно могучей звезде, и не сомневался в истинной мощи Примарха.

Подхватив того и положив на плечо, я с усмешкой кивнул Тразину, после чего направился на выход из галереи. Что-то мне подсказывает, его настрой после пробуждения будет далеко не лучшим.

Глава 106 Феникс

— Десять тысяч лет… Я ведь помню, что всё было не так плохо ещё несколько тысяч лет назад, когда только открыл глаза. Но теперь, если всё сказанное вами правда… Инквизиция, Экклезиархия, Механикус — всё это лишь насмешка над делом, ради которого я с братьями проливал свою кровь. Однако вполне возможно, что именно это мы и заслужили своими действиями? Пытались подняться так высоко, что и удар от падения был соответствующе сокрушительным, — опечаленный Фулгрим перевёл взгляд и начал смотреть в пустоту, стоило узнать о нынешнем положении человечества.

Вот только я всё равно предпочитал эту реакцию тому, как агрессивно он повёл себя, стоило ему только прийти в себя. Не сильно отличаясь от своего брата, Фулгрим сразу же начал вырываться, атакуя всё, что видит. Преданный собственными сынами и буквально проданный ими ксеносу, у него имелись некоторые проблемы с доверием к окружающим. А те, кто фактически «выкупил» его у мутного робота, не вызывали особо тёплых эмоций у Феникса.

К счастью, шок и падшее моральное состояние значительно ослабили Примарха, отчего нам с Атреем удалось кое-как скрутить его и успокоить, придавив к полу. А спустя ещё пару минут разговора, во время которого мы доказывали свою абсолютную верность к Империуму и всему человечеству, он наконец-то прекратил сопротивляться и просто начал слушать нас.

Примарх Третьего легиона оказался довольно забавной личностью. Как и Лев, он вызывал какое-то инстинктивное желание склонить голову, но в разы менее сильное. Зато он всё ещё выглядел относительно молодо, а внешность его действительно казалась совершенной, пусть и специфической. Так мог выглядеть легендарный король или гордый лидер аристократов, воплощающей собой все идеалы чести и достоинства, воспевающиеся в мифах.

Но несмотря на внешний вид, даже слепому было заметно, насколько сильно он сломан глубоко внутри себя. Фулгрим мало разговаривал, в основном слушая, но когда всё-таки произносил слова, то в них не было ничего, кроме всепожирающей печали, разочарования в самом себе и горести о потерянных возможностях.

Удивительно видеть такое состояние буквального воплощения эстетики и уверенности, но, честно говоря, это куда лучше, чем если бы он сохранил свою гордыню со спесью. С раздавленным человеком значительно проще справиться и куда легче направить его в нужную сторону. По крайней мере, теперь Фулгрим готов слушать.

— Вы сражались за сохранение человеческой расы, и полностью преуспели в этой миссии. Люди всё ещё являются доминирующей силой галактики, а все погибшие ксеносы перестали существовать даже на страницах истории, — уверенно произнёс я. — Да, проблем немало, и Империум далеко отошёл от идей, которые ставил ваш Отец, но это ли повод сдаваться и класть на себя руки? До начала Великого Крестового Похода вообще не было единого государства подобных размеров, так сложнее ли будет исправить положение сейчас? И именно ради этого мы и достали тебя, что, так-то, довольно дорого для нас обошлось.

Скрестив стальные руки, я смотрел на сидящего Примарха, который слегка склонил голову, опустив взгляд вниз.

— Если вы желаете помочь человечеству, то вряд ли я вам хоть как-то смогу помочь, — покачав головой, стройным и поставленным голосом, полным сожаления, произнёс он. — Любой из моих братьев, всё ещё верных человечеству, больше подходит на роль спасителя. Единственное, что я сейчас заслуживаю — это суд, где все мои бесчисленные грехи будут взвешены перед ликом достойнейших. Готов принять любое наказание, что предоставит мне закон, но лучше всего было бы, если бы кто-то из моих братьев вынес его. Однако как я узнал во время своего последнего пробуждения, больше нет никого… Судьба как всегда жестока в своём юморе — те, кто заслуживают погибели, продолжают ходить по земле, пока великие ушли в мир иной, сохранив свою чистоту и непорочность… Чем старше становлюсь, тем лучше начинаю понимать, что, возможно, Кёрз не был полным безумцем…

— Красивые слова, конечно, но просто скажу, что твои знания устарели, так как Лев уже проснулся и во всю разбирается с делами, накопившимися со времён Ереси, — прервав поток самобичевания, сказал я. — И так как мы успели уже выкопать из земли одну важную каменюку, то сейчас мы движемся к твоему третьему брату. Правда, даже я не могу предсказать, как отреагирует Гиллиман, когда увидит тебя. Особенно… таким. Откровенно жалким, несобранным и недостойным.