Скрепы нового мира

28 февраля 1933 года, буквально на пепелище Рейхстага, Гитлер истерикой, штурмовиками и угрозами безжалостного большевистского терроризма, вплоть до «отравления общественных кухонь»,[214] протолкнет через паникующего Гинденбурга декреты «О защите народа и государства» и «Против предательства немецкого народа и происков изменников родины». Временная мера, согласно которой «допускаются независимо от установленных для этого законных пределов» ограничения чуть не всех конституционных свобод. К этому «маленький» довесок: разрешение правительству вести законотворческую деятельность и брать на себя управление в федеральных землях, если там возникнет угроза общественному порядку.

Так начнется «управляемый путч». Нацистские полицейские и отряды вспомогательной полиции из числа CA и СС тут же поднимут красные флаги со свастикой над официальными зданиями по всей стране. Штурмовики станут надзаконной властью. Коммунистов загонят в глубокое подполье. Кого-то из чиновников и депутатов уговорят — идея уничтожения «красной своры преступников до последнего человека» близка немалому количеству немцев. Других запугают. Третьих просто арестуют, а то и убьют. Организуют непрерывную трансляцию речей Гитлера на улицах крупных городов, проведут массу митингов, демонстраций и факельных шествий. Заставят лавочников вывесить во всех витринах плакаты со свастикой. Разгромят и разграбят офисы социал-демократов, уничтожат тиражи их газет. Но при неимоверно жестоком прессинге, полном контроле прессы и патрулях СА вокруг избирательных урн — добиться на выборах 5 марта более чем 43 процентов голосов они не сумеют.

Для окончательной депарламентаризации Веймарской республики понадобится последний шаг — «Закон о защите народа и рейха», передающий чрезвычайные полномочия рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру. На пленуме, в присутствии вооруженных до зубов боевиков СС и СА, свежеизбранные депутаты побоятся артачиться. Торопливо разменяют остатки конституции на собственную жизнь и свободу; их коллеги-французы 18 брюмера Наполеона успели хотя бы избить. Против, смело и бесполезно, проголосуют лишь 84 члена СДПГ.

Падать легко.

20 марта Гиммлер откроет концлагерь Дахау. 10 мая культурные и образованные немцы начнут публично жечь несоответствующие идеологии нацизма книги. 7 апреля, по «Закону о восстановлении профессионального чиновничества», уволят всех госслужащих неарийского происхождения. 22 июня по обвинению в национальной измене запретят СДПГ. 14 июля распустят вообще все политические партии за исключением НСДАП. 12 ноября Германия проглотит насмешку над парламентскими выборами — бюллетени с единственным кружочком для галочки. Весной следующего, 1934 года «законодатели» оформят в легитимную форму «Защитный арест» политических противников, по которому в тюрьмы попадут десятки тысяч «несогласных». В августе объединят посты рейхсканцлера и рейхспрезидента, выйдут из Лиги Наций. В 1935 — примут тексты присяги членов НДСАП лично к фюреру и «Закон о защите немецкой крови и немецкой чести», фиксирующий разделение населения Германии на граждан и бесправных подданных.

Вопрос встал ребром.

Или — крайние меры, или — билеты на трансатлантический лайнер.

Если бы не жена… трудно быть богом.

Наверное, я бы сломался, выбрал второй, легкий и безопасный путь. Стоит ли лишать человечество его истории? Стоит ли подменять одно человечество другим? Не будет ли это то же самое, что стереть это человечество с лица земли и создать на его месте новое?

Александра не колебалась. В первых числах июня мы оставили офис Quantum Fund на попечение заблаговременно нанятого директора и сорвались в отпуск, на «родину», в горы Баварии. Как бы писать книгу о секретах биржевой торговли.

9. Встречный пал

Берлин — Мюнхен — Старнберг, март 1932 (год и девять месяца с р.н.м.)

Невыносимо медленно ползет по циферблату светящаяся радием черточка секундной стрелки. Словно ворожит на каждом тике: закури, закури, закури! Пагубная привычка, с которой все сложнее и сложнее бороться — приличный герр без табачного допинга в зубах тут воспринимается неоднозначно, примерно как монашка на пляже. На людях я приноровился спасаться сигарами, вроде куришь, а на самом деле — играешь с пеплом, и… доигрался. Растворенный в воздухе дым стал неотъемлемой частью релакса.