Скриба

– Обрати внимание: из скриптория пропали не только книги, но и чернильницы, перья, порошок для просушивания, то есть все то, что требовалось твоему отцу для работы над документом. Причем на всех следах пыли столько же, сколько на оставшемся от длинной палочки, из чего напрашивается вывод, что и ее, и все остальные принадлежности, кроме короткой палочки, взяли отсюда одновременно. И тем не менее позже короткая палочка тоже пропала, хотя сразу после исчезновения твоего отца Уилфред запер скрипторий. Кто-то, но не Горгиас, забрал ее, чтобы воткнуть в Генсерика.

– Но почему ему понадобилась именно палочка?

– Естественно, чтобы обвинить твоего отца. Более того, я уверен, что коадъютора сначала убили и только потом проткнули.

– Но как вы можете это утверждать?

– Под предлогом причащения тела Генсерика священным реликвиям я извлек из земли гроб и осмотрел одежду покойного. Если бы от всех его вещей не разило мочой, перед похоронами одежду наверняка сменили бы, но мне повезло, и я обнаружил на животе отверстие от палочки. При таком ранении он должен был умереть, истекая кровью, но, как ни странно, на одежде было лишь небольшое пятно.

– Ничего не понимаю…

– По-моему, все ясно. Сердце гонит кровь, та вытекает из раны, и человек погибает от кровотечения, однако у мертвеца ничего подобного не происходит.

– Вы хотите сказать, Генсерик умер как-то иначе, а потом кто-то попытался представить это как убийство?

– Не умер как-то иначе, а был убит как-то иначе, – уточнил Алкуин.

Оказывается, монах исследовал также остатки рвоты на одежде коадъютора, однако установить, что это за яд, ему не удалось.

– Его отравили, это несомненно.

Тереза с облегчением вздохнула. Она даже думала рассказать об открытиях, сделанных во время путешествия с Ценоном, но почему-то решила немного подождать. Тем временем Алкуин, собирая кодексы и приводя в порядок скрипторий, продолжал обдумывать свою теорию, время от времени что-то бормоча.

– Тот, кто проник сюда, и является убийцей Генсерика, – неожиданно заявил он.

– Вы имеете в виду Уилфреда?

– Бедняга Уилфред – калека, к тому же ключи были не только у него, но и у того же Генсерика.

– И?

– Пока я только пытаюсь понять, что к чему… А теперь, когда ты все знаешь, я хочу тебе кое-что предложить.

Алкуин повторил, что до своего исчезновения Горгиас работал над документом IV века, имеющим жизненно важное значение для папства и Карла Великого. В нем император Константин признавал превосходство римской церкви над другими патриархатами, тем самым предоставляя папе возможность управлять всем христианским миром.

– Твой отец делал копию этого документа, в свое время сильно поврежденного, но закончить не успел. Однако документ нам очень нужен, а уверенности в том, что твой отец скоро появится, у нас нет.

– Что вы имеете в виду? – не вытерпела Тереза.

– Не пойми меня превратно. Я имею в виду только то, что документ должен быть отправлен в Рим и вечно ждать мы не можем. Ты умеешь писать по-гречески и в состоянии закончить работу за него. А я за это обещаю заняться поисками твоего отца и не прекращать их, пока не найду.

– Но почему я, а не кто-то другой?

– Потому что никто не должен знать об этом деле, а найти кого-то еще, кто без ошибок писал бы по-гречески и кому можно доверять, чрезвычайно трудно.

Алкуин объяснил, в чем будет состоять ее работа, и в который раз подчеркнул, насколько важно ни с кем о ней не говорить.

– Даже с Уилфредом?

– Ни с ним, ни с другими. Ты будешь находиться здесь одна, а если спросят, чем ты занимаешься, скажешь, что переписываешь Псалтырь. Приходить будешь утром, уходить вечером, жить будешь в крепости. Я позабочусь, чтобы тебя не беспокоили, и попытаюсь отыскать твоего отца. Не мог же он исчезнуть бесследно.

Тереза согласилась и, несмотря на сомнения, все-таки поведала о своей прогулке с Ценоном, об ампутированной руке и расположенной в стене часовне.

– Говоришь, ее ампутировали? Боже мой, Тереза, почему же ты мне раньше не сказала?

Девушка пожала плечами.

Алкуин решил немедленно поговорить с Ценоном, а Терезу попросил прибраться в скриптории и подготовить список необходимых вещей, после чего она может вернуться в отведенное ей помещение. Документ он обещал принести сегодня же.

Ценона Алкуин нашел в таверне на главной площади – тот уже сильно набрался и почти лежал на груди у какой-то тощей женщины. Завидев вошедшего, она порылась в карманах лекаря и молча скрылась. Место для разговора было не совсем подходящее, поэтому Алкуин убедил Ценона покинуть заведение, а на улице вылил на него кувшин холодной воды, чтобы тот немного пришел в себя и смог поподробнее рассказать о случившемся.

– Клянусь, с Генсериком у меня нет никаких дел, я только отрезал руку Горгиасу, и всё, – оправдывался Ценон.

Алкуин помрачнел. Он надеялся, что Тереза ошиблась, однако если руку действительно ампутировали, без врачебной помощи Горгиасу грозила гибель. Ценон подтвердил, что именно Генсерик велел ему заняться писцом.

– А самого Генсерика на следующий день нашли мертвым, – подытожил Алкуин.