Скриба

– Тебе только так кажется. Рано или поздно Ирина умрет, и все мы умрем, и нам на смену придут другие, с теми же желаниями и устремлениями. На кону – не женский каприз, а будущее всего человечества. Выиграть эту битву значит обеспечить законную власть папы, а это, в свою очередь, обеспечит коронацию Карла Великого в качестве императора Священной христианской империи. Он поведет западный мир по пути, начертанному Господом, станет развивать культуру, бороться с еретиками, язычниками и неверными, распространять Истину, объединять верующих и наказывать богохульников. Вот почему необходимо закончить документ. В противном случае мы станем свидетелями бесконечных сражений, которые будут длиться веками, пока не уничтожат христианство.

Алкуин умолк, очень гордый собой, видимо, считая, что такая речь способна убедить любого упрямца, однако Терезу его порыв оставил равнодушной.

– Поэтому необходимо закончить копию до собора, который папа хочет созвать в середине июня, понимаешь?

– Я понимаю только одно – Рим не хочет отдавать Византии власть, а вы мечтаете видеть императором Карла Великого. А теперь скажите, почему я должна верить человеку, удерживающему моего отца в темнице? Человеку, который изворачивается, врет и убивает? Почему я должна помогать вам? – Тереза перевела дыхание. – Но если вы освободите моего отца, я закончу документ. И не думайте, будто вы напугали меня своими каракулями – рука у вас дрожит, и буквы получаются неровные, некрасивые. Никто не поверит, что документ с печатью императора доверили такому неумелому писаке.

Алкуин подошел к окну, выглянул наружу и с удовольствием вдохнул смолистый запах недалекого леса.

– Какой хороший день, – сказал он. – Конечно, я выбрал тебя сознательно. Ты знаешь столько же, сколько я, но не забывай о своей клятве, потому что, если ты осмелишься ее нарушить, я сотворю с тобой такое, что не приснится в самых жутких кошмарах.

Тереза осталась невозмутимой – спрятанное под одеждой острие, казалось, придавало ей душевных сил.

– Мой отец умирает… – напомнила она.

– Да, да… – Алкуин отошел от окна и начал медленно бродить по комнате, погруженный в свои мысли. – Прежде всего, ты должна знать, что мы с Горгиасом давно знакомы, – наконец произнес он, – и я испытываю к нему искреннее уважение и восхищение. Мы познакомились в Павии, когда ты была еще девочкой. Вы убежали из Константинополя, и твой отец обратился за помощью в аббатство, где я остановился по дороге из Рима. Твой отец – человек образованный, с обширными познаниями и очень далек от интриг двора или Ватикана. Он в совершенстве владел греческим и латынью, читал классиков, казался добрым христианином, и я – признаюсь, не без корысти – предложил ему сопровождать меня в Аквисгранум. Мне нужен был переводчик с греческого, ему нужна была работа, и мы отправились вместе. В ожидании, пока в Аквисгрануме закончится строительство придворных школ, он остановился в Вюрцбурге, где и познакомился с Рутгардой, твоей мачехой. Вскоре, видимо заботясь о твоем будущем, он предложил ей выйти за него замуж. Я бы предпочел, чтобы он жил при дворе, но у Рутгарды тут была семья, поэтому мы договорились, что он станет работать на Уилфреда – переводить и переписывать полученные от меня кодексы.

Теперь Тереза слушала с интересом, хотя по-прежнему не видела связи между рассказами Алкуина и произошедшими убийствами, а когда спросила об этом, монах попросил ее набраться терпения.

– Ну хорошо, перейдем к убийствам, – наконец сказал он. – Во-первых, Генсерик, потом кормилица и ее предполагаемый любовник и убийца Корне.

– Еще юный стражник, – добавила Тереза.

– Ах да, этот несчастный парень! – Алкуин неодобрительно покачал головой. – И это не считая заколотых молодых людей. О стражнике мы поговорим позже, а что касается Генсерика, то если исключить удар металлической палочкой как причину смерти, я склоняюсь к отравлению, к какому-нибудь смертельному яду, прописанному в качестве лекарства знающим человеком. Ценон говорил, его шатало, и руку жгло, что похоже на симптомы, которые мы наблюдали у пергаментного мастера, – насколько я помню, у него на руке тоже были непонятные следы. Я даже зарисовал их… – Алкуин вытащил пергамент с нарисованной на нем ладонью, в центре которой виднелись две маленькие круглые отметины. – Я сделал это сразу после его смерти, – уточнил он. – Взгляни, тебе это ничего не напоминает?

– Не знаю. Может быть, укол?

– С двумя дырочками? Вряд ли. Скорее, укус змеи.

– Змеи? Значит, их не убили?

– Я не стал бы этого утверждать. Ценон считает, по виду дырочек и расстоянию между ними можно считать это змеиным укусом, но обрати внимание, где эти дырочки расположены. – Алкуин заставил девушку еще раз внимательно рассмотреть рисунок. – Вряд ли змея укусит в ладонь, если только человек не будет настолько глуп, чтобы попытаться схватить ее. Скорее она укусит в тыльную сторону руки или в палец, но в ладонь… Дай-ка мне твою руку, – попросил он. – Представь, что твои пальцы – змеиные зубы, и попробуй схватить меня.