Скриба

– Дня четыре назад Уилфред продемонстрировал мне действие одного из них, с помощью которого упряжь крепится к его необычной повозке. Он нажал какой-то рычаг, и поводья в мгновение ока отскочили. Еще раньше я обратил внимание на сосуд для испражнений, также снабженный хитроумным механизмом, а потому отправился к кузнецу, который, по словам графа, ими занимался. Сначала тот отказывался говорить, но, получив несколько монет, рассказал, что установил на задней рукоятке повозки странное приспособление – два изогнутых железных острия, утопленных в рукоятке. Человек, сидящий на повозке, может легко привести их в движение, и тогда они поднимаются, как маленькие дротики. Кузнец поклялся, что никогда не понимал назначение механизма, и это не удивительно, если знать, для чего он действительно нужен.

– И Уилфред использовал его…

– Для отравления. Острия, вероятно, были смочены каким-то смертоносным веществом, возможно, змеиным ядом. Думаю, именно так он убил и Генсерика, и Корне.

– Но зачем Уилфреду это понадобилось? У него ведь был доступ к документу. А заколотые юноши, в убийстве которых обвиняют моего отца?

– Пока мне неизвестны ответы на все вопросы, но, надеюсь, скоро я их найду. А теперь, когда ты знаешь правду и знаешь, что твой отец не убийца, пожалуйста, возвращайся к работе.

Тереза посмотрела на оставшиеся три параграфа, потом на Алкуина.

– Я закончу, когда вы освободите моего отца.

Алкуин не выдержал ее взгляда и отвернулся.

– Твоего отца, твоего отца! Есть вещи поважнее твоего отца! – вдруг взорвался он. – Неужели ты не понимаешь – те, кто охотится за пергаментом, еще вполне могут добиться своей цели, и чтобы схватить их, мне нужен виновный? Да, твой бедный отец безгрешен, а Иисус разве не был безгрешен и тем не менее отдал жизнь ради нашего спасения? Ты думаешь, Горгиас лучше Иисуса, да, так ты считаешь? Ты ведь не спрашивала его, согласен ли он принести себя в жертву, а если бы он мог говорить, наверняка поблагодарил бы меня. И вообще, пора кончать болтовню. Мы оба знаем, что без помощи он умрет. Сколько ему осталось? Два дня? Три? Так какая разница, умрет он в постели или в тюремной камере?

Тереза вскочила, словно подброшенная пружиной, и отвесила Алкуину пощечину.

Тот замер на несколько секунд, потом встал, словно во сне, и подошел к окну, приложив руку к покрасневшей щеке.

– Прости, я не должен был так говорить, – тихо произнес он. – Я понимаю, с этим тяжело смириться, но твой отец все равно умрет, так сказал Ценон, и что бы мы ни делали, изменить ничего нельзя. Подумай, от нас зависит будущее этого документа, и я требую, чтобы ты выполнила наш уговор.

Тереза с трудом сдерживала слезы.

– Знаете что? – Она все-таки расплакалась. – Мне все равно, что вы станете делать, все равно, украдут у вас пергамент или мы все очутимся в аду, но я не допущу, чтобы мой отец умер в этих застенках.

– Ты не поняла, Тереза, я готов…

– Готовы убить его и рано или поздно сделаете то же самое со мной. Неужели вы думаете, я настолько глупа? Ни отец, ни я никогда ничего для вас не значили.

– Ты ошибаешься.

– Да? Тогда скажите, откуда у вас эта Библия? Она что, прилетела сюда?

Алкуин досадливо поморщился.

– Павел Диакон нашел ее брошенной во внутреннем дворе собора. – Он закрыл ее и протянул девушке. – Если не веришь, пойди и спроси его.

– Тогда почему вы не освобождаете моего отца?

– О черт, я ведь тебе уже объяснил! Я должен найти тех, кто хочет завладеть документом.

– Фальшивым документом. У Иуды научились лгать? – Тереза не собиралась сдаваться.

– Фальшивым? Что ты хочешь сказать? – уже другим тоном спросил Алкуин.

– Я прекрасно понимаю, что вы задумали – вы, Уилфред, папа… вся ваша свора лжецов и лицемеров. Мне все известно, брат Алкуин. Документ, который вы так расхваливаете, на который возлагаете столько надежд, насквозь фальшив, и мой отец раскрыл это. Потому вы и хотите, чтобы он умер, а с ним – ваша тайна.

– Ты сама не понимаешь, о чем говоришь, – пробормотал Алкуин.

– Вы так считаете? – Тереза вытащила из мешка восковые таблички и разложила перед ним на столе. – Я скопировала то, что было написано между строк Библии, а в самом тексте надписи соскоблила, поэтому не трудитесь искать их.

– И что же там написано? – сурово спросил Алкуин.

– Вам это известно не хуже меня.

– Что там написано? – повторил он, с трудом сдерживая гнев.

Тереза подвинула к нему таблички, он посмотрел сначала на них, потом на нее.

– Мой отец был хорошо знаком с византийской дипломатией, со всеми этими эпистолами, предисловиями и панегириками. Возможно, потому вы его и наняли, а еще потому, что он настоящий христианин. А как настоящий христианин он установил, что Константин никогда не составлял этот документ, что никаких пожертвований не было и территории принадлежат Византии.

– Замолчи! – прорычал Алкуин.