Скрип на лестнице

Наконец им вдвоем удалось переложить ее на плот. Элисабет сняла с нее обувь и потащила плот к морю. Она зашла в воду до пояса – и только тогда плот наконец закачался на волнах и поплыл вдаль. А она снова вернулась на берег, где за ней наблюдала Магнея. Ее лицо было красным, зареванным. Элисабет встала перед ней и стала смотреть на нее. Магнея перестала плакать, лишь всхлипывала.

А потом они ушли, каждая своей дорогой.

На следующий день Ауса выглядела совсем по-другому. Эльма с удивлением рассматривала ее. Она сидела прямо и смотрела то на Эльму, то на Сайвара. Эльма не могла не заметить, что она слегка улыбается.

Хёрд попросил Эльму с Сайваром провести допрос, сказал, что он, мол, слишком близко знаком с Аусой, чтобы заниматься этим. Эльма вздохнула с облегчением. Не то чтобы она в принципе не доверяла своему начальнику – но сейчас она была с ним согласна. Когда Эльма пришла, Хёрд был занят разговором с Бьяртни. Его зычный голос раздавался из телефона, а Хёрд терпеливо отвечал. Эльма не могла не пожалеть Хёрда.

– Надеюсь, ночью вы не испытывали неудобств, – начала Эльма, слегка улыбаясь Аусе, хотя ситуация была далеко не радостная.

– Отнюдь нет, – высокопарно ответила Ауса. – По-моему, никогда я так хорошо не спала. – Она тихонько откашлялась, а затем заговорила: – В день, когда пропала моя дочь, погода была хорошая. Ночью шел дождь, и листья на деревьях только начали распускаться, и в воздухе стоял этот восхитительный весенний аромат – просто очарование! Я помню, что утром вышла в сад, стала пропалывать и поливать семена, которые только что закончила сажать. Я выпила чашку кофе на террасе – мне было приятно сидеть на улице. – Она посмотрела сперва на одного, затем на другого допрашивающего, и в ее лице стала видна боль. – Я всегда думала, что, если случится что-нибудь плохое, я это почувствую. Ну, знаете, говорят о такой вот связи, что родители чувствуют, когда с их детьми происходит что-то нехорошее. Наверное, поэтому я всегда и жила с этим чувством вины. Мне всегда казалось: я должна была понять… должна была ощутить, что что-то такое творится. Но у меня даже подозрений не закрадывалось. День был чудесным до самого вечера. Я до вечера не удивлялась, отчего ее все нет. – Ауса сделала паузу и попросила стакан воды. – Мы нашли ее ботиночки на берегу. А саму ее так и не нашли. Мою доченьку не нашли. Я до сих пор вижу ее как живую, такой, какой она была в то утро. В своем розовом платьице, в белых колготках с розовыми сердечками, которые ей так нравились. – По щекам Аусы покатились слезы, и она моментально утирала их своей шалью. Она попросила салфетку и высморкалась. – Представляете, она навсегда такой и останется. Навек девятилетняя. А взрослой уже не будет.

– А что вам сказала Элисабет, когда недавно приходила к вам? – спросил Сайвар.

– Она убила Сару! – лицо Аусы стало суровым.

Эльма вытаращила глаза на Аусу:

– Что вы хотите сказать?

– То, что сказала. В тот раз она пришла рассказать мне об этом. Она сказала, что разозлилась на Сару. Запустила в нее молотком, Сара упала и ударилась головой. А она сказала, что испугалась, поэтому положила ее на плот и потом видела, как волны уносят его все дальше и дальше в море. Она смотрела, как она исчезает в море. Она ничего не делала. Только смотрела, как моя доченька исчезла, а потом ушла. И все это время молчала. Ну, до того дня, неделю с лишним назад.

Эльма и Сайвар переглянулись. Такого они не ожидали.

– Представляете, – громко произнесла Ауса. – Мне никто не верил. Я знала, что это не несчастный случай. Всегда знала. А эта Элисабет – она испорченная какая-то. Когда вы ко мне в прошлый раз приходили, я вам сказала, что в ней сидит что-то злое.

– А Хендрик не знал, что Элисабет к вам приходила? – спросила Эльма. Она хорошо помнила слова Аусы во время своего визита к ней. Но не подозревала, что Ауса имела в виду именно то, о чем рассказала сейчас.

Ауса помотала головой:

– Нет, конечно не знал.

– А что вы сделали, когда Элисабет рассказала вам про это?