Скрипка некроманта

Маликульмульк только вздохнул — видно, по совокупности былых грехов он был осужден на долгие и бестолковые разговоры с норовистой девицей. И решил помолчать. Оказалось — правильно решил.

— Иван Андреич… А вы никому не скажете?..

— Ты, Тараторка, сущий брадобрей царя Мидаса, — отвечал он. — Коли я не пожелаю тебя слушать, ты сейчас выйдешь на Хорнов бастион, выроешь в сугробе яму и крикнешь туда: «У царя Мидаса ослиные уши!»

Она невольно засмеялась.

— Иван Андреич, вот вы всегда так… А кому ж и сказать, коли не вам?

— А не терпится?

— Так некому ж… Иван Андреич, я очень желала гадать! Мы все перед Рождеством исповедались, причастились, я подумала — ну, пусть я согрешу, потом покаюсь, надобно же в чем-то каяться… Я все в вашу комнату отнесла и под кровать поставила — мало ли кто туда заглянет. А потом, когда в гостиных было много народу и Варвара Васильевна была с гостями занята, я побежала наверх. Поднялась к вашей двери и слышу голоса. Один — Брискорна, он по-русски неправильно выговаривает, его сейчас признать можно. А другой — как несмазанная дверь пищит, даже противно делается.

— И что это была за несмазанная дверь?

— Екатерина Николаевна! Я думаю: что ж это они там делают вдвоем? Ведь не все слова можно разобрать… А потом они замолчали…

— Теперь понятно, — сказал Маликульмульк. Он уже совершенно успокоился и мог рассуждать философски. — Ты полагаешь, будто нечаянно подслушала их амурное свидание. И, знаешь, ты права — если кавалер заманивает даму на такие свидания, то он на ней уж вряд ли женится. Но… но есть вероятность, что Амур тут ни при чем. Давай-ка, вспоминай, какие слова тебе удалось разобрать.

— А вам на что?

— На то, что твой драгоценный Брискорн нажил какие-то неприятности. Это я знаю точно. Мне он объяснять свои беды отказался. А беды, ты уж мне, Тараторочка, поверь, весьма значительные.

— Я, право, не знаю… Я разобрала слова «я на все ради этого готов» и еще «это позор для всех». А она пищала: ах, как ужасно, да ах, не смейте! Нельзя, пищит, нельзя! А он еще барона какого-то вспоминал. Да! Вспомнила! Барон должен сдержать слово, и тогда все наладится! И он назвал ее душенькой! Поклялся, что век ей будет благодарен! Тогда они и замолчали. А я пошла вниз — что ж мне еще оставалось делать? И села на ступеньки…

— Что-то больно много ты расслышала. А говорила — не разобрать. Ты, часом, не сочиняешь? — строго осведомился Маликульмульк.

— Нет, Иван Андреич, я просто вспоминаю. И еще я расслышала явственно, как он произнес: «Ее надобно спрятать». Но это было, когда я только подошла к двери. А какие неприятности, Иван Андреич? Что с Брискорном?

— Кабы я знал! Не признается. Возможно, что-то рассказал Екатерине Николаевне.

— Нет… — подумав, произнесла Тараторка. — Коли кто кого любит, то про себя плохо говорить не станет. Надобно ж нравиться…

— А что, зеркала и свечи все еще наверху?

— Да… Я поплакала, еще немножко посидела, а потом побоялась — они спустятся и меня увидят. Ну и пошла к гостям. Как хорошо, что я не пудрюсь и не румянюсь! Тогда бы заново штукатуриться пришлось! А так — нос вытерла, и все прекрасно!

Тараторка бодрилась, старалась обернуть все в шутку, и за это ее бы следовало похвалить, но Маликульмульк сдержался. Пусть думает, будто он не видит ее наивной игры. Так ей будет легче.

— Пойдем, — сказал он. — А то в девичьей забеспокоятся — куда это я тебя увел. Няне Кузьминишне доложат, а ты ж ее знаешь. И придется мне, как порядочному человеку, на тебе жениться…

Это была странная шутка — оба понимали, что не совсем шутка. Но она явилась слишком поздно — как в фейерверке случается иногда запоздалая ракета, яркая, но запоздалая.

— А мне — за вас замуж идти… — не договорив, она вышла из канцелярии и не стала дожидаться, пока он запрет дверь.

Маликульмульк подумал — и пошел к башне Святого духа. Кроме всего, ему смертельно хотелось выкурить трубочку. А в башне это можно было сделать безнаказанно — никто бы за спиной не бурчал: ишь, навонял табачищем.

В знакомой комнате он прежде всего заглянул под кровать. Там действительно лежали два предмета, похожие на зеркала, и сверточек со свечами. Маликульмульк зажег одну, прилепил на шкаф и стал исследовать свое жилище. Скрипка не иголка — в щель не воткнешь. Умные люди умеют простукивать стенки в поисках тайника, отчего бы не попробовать? У человека с музыкальным слухом должно получиться…