Скрюченный домишко

- Не хотела.

- Почему?

Джозефина отняла яблоко от лица, дабы обеспечить большую четкость произношения.

- Вы пошли и нафискалили полиции.

- О! - Я несколько растерялся. - Ты имеешь в виду... о...

- О дяде Роджере.

- Но, Джозефина, уже все в порядке - поспешно заверил я ее. - Все в полном порядке. Полицейские знают, что он не сделал ничего плохого...

Джозефина метнула на меня злобный взгляд.

- Как вы глупы!

- Но почему?

- Я беспокоюсь вовсе не о дяде Роджере. Просто следственную работу нельзя вести таким образом. Разве вы не знаете, что полицейским н_и_ч_е_г_о_ нельзя рассказывать до самого последнего момента?

- О, понимаю, - сказал я. - Я виноват. Я действительно очень виноват.

- Естественно. - И добавила укоризненно: - А я вам верила.

Я сказал, что виноват, в третий раз, и Джозефина как будто немного смягчилась. Она энергично куснула яблоко еще пару раз.

- Но полиция все равно выяснила бы это обстоятельство, - сказал я. Ты... я... мы не смогли бы долго держать его в секрете.

- Вы имеете в виду скорое банкротство его фирмы?

Как всегда, Джозефина была прекрасно информирована.

- Да, думаю, дело кончится именно банкротством.

- Сегодня вечером состоится семейный совет по этому поводу, сообщила Джозефина. - На нем будут присутствовать папа, мама, дядя Роджер и тетя Эдит. Тетя Эдит собирается отдать дяде Роджеру свои деньги правда, она еще не получила наследства. А папа вряд ли станет помогать. Он говорит, если Роджер попал в переплет, то винить должен только себя самого. А мама и слышать не желает ни о какой помощи Роджеру, так как хочет, чтобы папа вложил деньги в ее "Эдит Томпсон". Вы знаете что-нибудь про Эдит Томпсон? Она была замужем, но не любила своего мужа, а любила молодого человека по имени Байуотерс, который однажды увязался за этим мужем после спектакля и ударил его ножом в спину.

Я еще раз подивился необычной направленности интересов и полноте познаний маленькой Джозефины, а также драматическому чутью, которое позволяло ей изложить все волнующие факты истории буквально в двух словах.

- На словах-то все гладко получается, - сказала Джозефина. - Но думаю, спектакль провалится, как и "Иезавель". - Девочка вздохнула. Интересно все-таки знать, почему псы не съели кисти ее рук.

- Джозефина, - сказал я. - Ты говорила, что знаешь почти наверняка, кто является убийцей?

- Ну.

- И кто же?

Джозефина одарила меня презрительным взглядом.

- Понимаю, - сказал я. - В самый последний момент? И даже если я пообещаю ничего не говорить инспектору Тавернеру?

- Мне нужно собрать еще некоторые улики, - сказала Джозефина. - И в любом случае, - добавила она, швыряя огрызок яблока в пруд, - _в_а_м_ я не скажу. Если вы вообще тянете в этой истории на какую-то роль - то только на роль Ватсона.

Я проглотил это оскорбление.

- О'кей, - сказал я. - Я Ватсон. Но даже Ватсону предоставлялись исходные данные.

- Чего-чего? - Факты. А он из них выводил разные ошибочные заключения. Несколько мгновений Джозефина боролась с соблазном. Потом отрицательно потрясла головой:

- Нет. - И добавила: - И вообще, я не особо увлекаюсь Шерлоком Холмсом. Он ужасно устарел. Представляете, в то время ездили в кэбах?

- А что эти письма? - спросил я.

- Какие письма?

- Письма, которые, как ты говорила, Лоуренс Браун и Бренда пишут друг другу.

- Я это придумала, - сказала Джозефина.

- Я тебе не верю.

- Да. Придумала. Я часто придумываю всякую всячину. Развлекаюсь таким образом.

Я уставился на нее. Она уставилась на меня.

- Послушай, Джозефина. У меня есть один знакомый, который работает в Британском музее. Он знает все-все про Библию. Если я у него узнаю, почему собаки не съели кисти рук Иезавели, ты расскажешь мне о письмах?

На этот раз Джозефина заколебалась по-настоящему.

Где-то поблизости громко треснула сухая ветка. Наконец Джозефина решительно произнесла:

- Нет, не расскажу.

Я вынужден был смириться с поражением. Несколько запоздало я вспомнил совет отца.

- Ну ладно, - сказал я. - Все это всего лишь игра. Конечно, ты просто ничего не знаешь.

Джозефина яростно сверкнула на меня глазами, но не поддалась искушению.

Я поднялся со скамейки.

- Мне надо идти искать Софию. Пойдем.

- Я останусь здесь, - сказала Джозефина.

- Нет, не останешься. Ты пойдешь со мной.

Я бесцеремонно поднял ее и поставил на ноги. Девочка, казалось, удивилась и хотела было запротестовать, но сдержалась - отчасти, несомненно, потому, что была не прочь понаблюдать за реакцией домашних на мое появление.

В тот момент я и сам не смог бы объяснить, почему настаиваю на том, чтобы Джозефина непременно пошла со мной. Я понял это только когда мы уже входили в дом.

Меня насторожил резкий треск сухой ветки.

14