Скрюченный домишко

Несколько мгновений мы стояли молча, словно прислушиваясь к чему-то, потом Клеменси повернулась и вышла из гостиной, столкнувшись в дверях с мисс де Хэвилэнд.

Эдит решительно направилась ко мне:

- Я бы хотела поговорить с вами.

В моей памяти всплыли слова отца. Было ли это?..

Но Эдит де Хэвилэнд продолжала:

- Надеюсь, у вас не сложилось ложного впечатления о Филипе. Его бывает довольно трудно понять иногда. Он может показаться скрытным и холодным, но это совсем не так. Просто такая манера поведения. И Филип ничего не может с этим поделать.

- Да я и не думал... - начал было я.

Но старая леди не дала мне вставить слово.

- И сейчас... в этой истории с Роджером. Филип вовсе не скуп. Деньги никогда не имели для него никакого значения. И он очень милый... и всегда был очень милым... Просто его надо понять.

Я смотрел на старую леди, всем своим видом показывая, что я как раз и есть тот, кто хочет его понять. Эдит де Хэвилэнд продолжала:

- Частично все происходит из-за того, что Филип - второй ребенок в семье. Второму ребенку часто приходится трудней, чем первенцу. Понимаете, Филип обожал отца. Конечно, все дети обожали Аристида, и он отвечал им взаимностью. Но Роджером он особенно гордился и восхищался, потому что это был старший сын - - и первый ребенок. И думаю, Филип всегда ощущал предпочтение, отдаваемое старшему брату. Он замкнулся в себе. Погрузился в книги, в историю и прочие занятия, не имеющие ничего общего с повседневностью. Наверное, он страдал... Дети всегда страдают...

Старая леди помолчала и снова заговорила:

- В общем, я хочу сказать, Филип всегда страшно ревновал отца к Роджеру. И едва ли сам осознавал это. И вряд ли банкротство старшего брата тронуло Филипа так сильно, как должно было бы... О, ужасно говорить такие вещи, но я уверена - Филип сам этого не понимает...

- Вы имеете в виду, что Филипа, скорей, радует неудача брата?

- Да, - сказала мисс де Хэвилэнд. - Именно это я и имею в виду. - И добавила, слегка нахмурившись: - Меня очень расстроило, что он не сразу предложил Роджеру помощь.

- А почему он должен предлагать ему помощь? - спросил я. - В конце концов Роджер наломал дров. Он взрослый человек. Детей у него нет. Если бы он был болен или слезно просил о помощи, конечно, семья помогла бы ему. Но несомненно, Роджер просто предпочитает начать новую и совершенно самостоятельную жизнь.

- О да! Его волнует только самочувствие Клеменси. А Клеменси абсолютно загадочное существо. Ей действительно нравится испытывать неудобства и иметь в хозяйстве не больше одной чашки для чая. Вероятно, это очень современно. У этой женщины нет чувства прошлого и нет чувства красоты.

Старая леди разглядывала меня проницательными глазами.

- Это ужасное испытание для Софии, - продолжала она. - Мне жаль, что ее молодость омрачена этой трагедией. Я, знаете ли, люблю их всех. Роджера и Филипа... И внуков: Софию, Юстаса и Джозефину. Чудесные дети. Дети и внуки моей сестры Марции. Да, я нежно люблю их... - Эдит помолчала и резко добавила: - Но имейте в виду, подобное чувство граничит с идолопоклонством.

Она решительно повернулась и вышла из гостиной. Мне показалось, последним замечанием старая леди хотела что-то подчеркнуть - но я не мог понять, что именно.

15

- Твоя комната готова, - сказала София.

Она стояла около меня и смотрела через окно в сад. Сад с раскачивающимися на ветру полуобнаженными деревьями казался серым и печальным.

- Какое запустение... - тихо произнесла София, угадав мои мысли.

В это время из-за живой изгороди со стороны декоративного садика появилась фигура и вслед за ней - другая. Оба человека казались серыми бесплотными тенями в неверном свете осеннего дня. Первой шла Бренда Леонидис. Она куталась в серую шиншилловую шубку и, ступая с кошачьей грацией, скользила сквозь сумрачный воздух как жутковатый призрак. Когда она проходила мимо окна, я рассмотрел ее лицо. На нем блуждала знакомая мне туманная кривая полуулыбка, которую я уже видел накануне, когда разговаривал с молодой вдовой в ее гостиной. Несколькими секундами позже мимо окна проплыла худая сгорбленная фигура Лоуренса Брауна. Эти двое не походили на прогуливающихся в саду людей - зыбкие и невесомые, они напоминали приведения, прячущиеся от людского взора.

"Интересно, - подумал, - не под ногой ли Бренды или Лоуренса громко треснула та сухая ветка?.."

И по ассоциации мыслей я спросил:

- А где Джозефина?

- Наверное, в классной комнате с Юстасом. - София нахмурилась: Чарлз, меня очень тревожит Юстас.

- Почему?

- Последнее время мальчик какой-то мрачный и странный. Знаешь, он так изменился после этой ужасной болезни... Не могу понять, что у него на уме. Иногда мне кажется, он ненавидит всех нас.

- Вероятно, это пройдет. Просто переходный возраст.

- Может быть... Но все равно мне тревожно.

- Да почему же, милая?

- А потому, наверное, что отца с матерью совсем не беспокоит состояние Юстаса. Они словно и не родители ему.

- Может, оно и к лучшему. Чаще дети страдают от чрезмерной опеки, чем от равнодушия.