Скрюченный домишко. День поминовения

— Простейшим в мире способом. Во время кабаре он вышел позвонить и прошел мимо нашего стола. Дрейк ведь в прошлом актер; мало того, в прошлом он еще и официант! Для актера загримироваться и сыграть роль Педро Моралеса — сущий пустяк. А для бывшего официанта, с отработанной походкой и поступью, привыкшего наполнять бокалы, обладающего определенной техникой и знаниями, не составляло труда незамеченным пройти мимо стола. Любое неловкое движение сразу привлекло бы ваше внимание, но официанта — пусть бывшего — никто из вас не заметил. Вы все следили за кабаре и прозевали официанта — часть ресторанной мебели!

— А Рут? — с сомнением в голосе спросила Айрис.

— Пакетик с цианидом в твою сумочку подложила, конечно, она, — объяснил Энтони. — Может быть, в гардеробной, в начале вечера. Точно так же, как год назад подложила такой же Розмари.

— Мне всегда казалось странным, — призналась Айрис, — что Джордж ничего не сказал Рут про эти письма. Ведь он обо всем с ней советовался.

Энтони хмыкнул.

— Конечно, он ей сказал — первым делом. Она и не сомневалась, что скажет. Потому и написала их. А потом, вызвав у него подозрения, составила для него план действий. И все прекрасно подготовила для самоубийства номер два. Что подумает Джордж? Ты убила Розмари, а потом тебя замучили угрызения совести либо охватила паника, и ты решила уйти из жизни! При таком раскладе Рут в проигрыше не будет.

— А ведь она мне нравилась, очень нравилась! Я даже хотела, чтобы она вышла замуж за Джорджа...

— Возможно, она стала бы ему хорошей женой, но тут на ее пути возник Виктор, — заключил Энтони. — Мораль: любая женщина-убийца когда-то была хорошей девочкой.

Айрис поежилась.

— И все ради денег!

— Эх ты, невинное дитя... Естественно, ради денег! Про Виктора и говорить нечего. Рут же — частично ради денег, частично ради Виктора, частично, мне кажется — из ненависти к Розмари. Конечно, дорога к убийству была длинной — и вот она уже пытается сбить тебя машиной, а потом прощается в гостиной с Лусиллой, хлопает входной дверью — и поднимается к тебе в спальню. Как она выглядела? Была взволнована?

Айрис задумалась.

— Вроде бы нет. Она постучала в дверь, вошла, сказала, что все распоряжения сделаны, спросила, как я себя чувствую. Я ответила, что нормально, правда, слегка устала. Тогда она подняла мой отделанный каучуком электрический факел, сказала, вот какой замечательный факел... и после этого я ничего не помню.

— Ясно, что не помнишь, — сказал Энтони. — Потому что она замечательно треснула тебя по затылку — слава богу, не очень сильно — твоим замечательным факелом. Потом положила тебя поудобнее возле газового камина, закрыла окна, включила газ, вышла, заперла дверь, ключ сунула в комнату через щель, щель закрыла шерстяным ковриком, чтобы не было сквозняка, — и преспокойно пошла вниз по лестнице. Мы с Кемпом успели укрыться в туалете. Я помчался к тебе, а Кемп проследовал за ничего не подозревавшей мисс Рут Лессинг до места, где она оставила свою машину; я, кстати, сразу заподозрил неладное, когда она пыталась нас убедить, что приехала на метро и на автобусе!

Айрис содрогнулась.

— Как ужасно сознавать, что кто-то жаждет тебя убить... Неужели она меня так ненавидела?

— Вряд ли. Просто мисс Рут Лессинг — женщина очень деловая. Ведь она — соучастница двух убийств, и что же — все это впустую? Лусилла Дрейк наверняка выболтала ей, что ты готова в любую минуту выйти за меня замуж, и Рут поняла — медлить нельзя. Ведь если мы поженимся, твоим ближайшим родственником стану я, а не Лусилла.

— Бедняжка Лусилла... Мне так ее жаль.

— Нам всем ее жаль. Добрая душа, безобидное существо.

— Виктора арестовали, да?

Энтони взглянул на Рейса, тот кивнул и сказал:

— Сегодня утром, когда он прилетел в Нью-Йорк.

— И что, он собирался жениться на Рут — потом?

— Она так хотела. Думаю, и это дело довела бы до конца.

— Энтони... что-то мне неуютно с моими деньгами.

— Хорошо, милая, давай пустим эти деньги на доброе дело. Какие-то средства у меня есть — на жизнь, на уют для любимой жены хватит. А твои пусть идут на благие дела — на детские дома, на бесплатный табак для престарелых, на то, чтобы по всей Англии лучше варили кофе...

— Немного оставлю себе, — сказала Айрис. — Пусть у меня тоже что-то будет — вдруг когда-нибудь захочется от тебя уйти?

— Едва ли это правильно, Айрис, — с таким настроением начинать семейную жизнь. Кстати, ты же сама любишь говорить: «Тони, как замечательно!», «Тони, какой ты умный!».

Полковник Рейс улыбнулся и встал.

— Собираюсь заехать к чете Фарради на чай, — объявил он. Чуть подмигнув Энтони, добавил: — Не хотите составить компанию?

Энтони покачал головой, и полковник вышел из комнаты. В дверях остановился, обернулся и сказал через плечо:

— Прекрасно сыграно.

— Это, — заметил Энтони, когда дверь за полковником закрылась, — высшая форма одобрения по-британски.

Айрис негромко спросила:

— Он думал, что это я?