Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга [сборник]

Столы накрыли в «Триклиниуме девятнадцати лож». Это был большой, роскошно убранный зал, в котором устраивались пиры в честь иностранных послов или высоких сановников. Также в Триклиниуме проводились некоторые церемонии – коронование императрицы, прощание с покойным императором и тому подобное. Рядом находилась церковь Спасителя, служившая во времена Юстиниана дворцовой церковью.

Перед началом пира столы опрыскали благовониями. Блюда подавали самые изысканные. Особенно вкусными были фазаны и пулярки, жаренные на углях и начиненные рыбой, а также зайчатина, которая считалась деликатесом. Охота на зайцев была излюбленным занятием ромеев-аристократов.

На стол подали колбасы и копченые окорока, а также пироги, пирожные и разные другие сладости. Много было разнообразных фруктов и орехов. Мясные и рыбные блюда повара василевса щедро приправили соусами, в состав которых входили ароматические травы, доставленные из Индии.

Хлеба на столе было много – ромеи всех сословий хлеб обожали. Он назывался «силигнитис». Обычно его пекли только для богатых людей из высших сортов пшеницы. Также этот хлеб использовали для причастия в храмах и давали больным, потому что он способствовал пищеварению. Несколько худшего качества был хлеб «сеидалитис», который выпекали из муки более низкого качества. Имелись и другие сорта хлеба, в том числе хлеб из муки грубого помола для бедных.

У солдат и монахов был свой хлеб – «пексамас». Он был довольно жестким, так как его два раза пекли в печи, чтобы испарилась вся влага. Но зато такой хлеб долгое время не плесневел. Хороший хлеб беднякам не всегда был доступен. Они питались в основном бобами, чечевицей, горохом и хлебом низшего сорта из ячменной муки. Епископ это знал, ему уже довелось бывать в Константинополе.

Вина на пиру подавали самые дорогие – ароматные из Палестины, а также крепкий киликийский мускат. Кроме того, пирующих окуривали мускатным орехом, амброй и мускусом.

Во время обеда Никифор Фока расспрашивал епископа о могуществе Священной Римской империи. В особенности василевса интересовало войско. В конечном итоге Никифор Фока не выдержал длинных речей Лиутпранда, который старался представить все в наиболее выгодном свете, и рявкнул:

– Ты лжешь! Воины твоего государя не умеют ездить верхом, пехота неспособна сражаться, величина щитов, тяжесть доспехов, длина мечей и бремя шлемов не позволяют им вести бой ни тем, ни другим способом! – А затем василевс со смехом добавил: – Еще им мешает обжорство. Их Бог – чрево, отвага – хмель, храбрость – пьянство, их пост – слабость, а воздержание – трепет. На море у твоего государя ничтожное количество судов. Только я обладаю сильным флотом, с которым нападу на его суда, войной разрушу ваши приморские города, а те, что расположены на реках, обращу в пепел. И как он сможет противостоять мне на суше с таким малым войском? При нем были швабы, бавары, итальянцы, и все они не смогли взять единственный городок, оказавший им сопротивление. Так как же они намерены противостоять мне, когда я приведу свою многочисленную армию?

– Это не так, государь! – осмелился возразить епископ. – Наша армия сильна, а полководцы храбры и опытны!

– Замолчи! – перебил его василевс. – Вы не римляне, вы лангобарды! И этим все сказано!

Но Лиутпранд, что называется, закусил удила. Он был возмущен до глубины души хамством Никифора Фоки.

– Летопись повествует, что Ромул, от кого и получили римляне свое имя, был не только братоубийцей, но и порниогенитом, то есть рожденным от разврата! – резко сказал епископ. – Он-то и построил себе убежище, куда стал принимать неисправимых должников, беглых рабов, убийц и других преступников, которые заслуживали смерти, и множество им подобных, и назвал их римлянами. Вот от такого «благородства» и ведут свой род те, кого вы называете космократорами, то есть, императорами. Мы же – то есть лангобарды, саксы, франки, лотарингцы, бавары, швабы и бургундцы – настолько их презираем, что в гневе зовем наших врагов не иначе, как «римляне». Одним этим именем мы обозначаем всякую низость, трусость, алчность, изнеженность, лживость – словом, любой из пороков. Но так как ты говоришь, что мы не воинственны и не умеем ездить верхом, то если грехи христиан заслуживают того, чтобы ты упорствовал в своем жестокосердии, ближайшие битвы покажут, чего стоите вы и насколько мы могущественны.

– Достаточно! – вскричал разгневанный василевс, мановением руки утихомирив страсти, воцарившиеся за столом после слов епископа. – С этого момента для тебя пир закончен! Повелеваю тебе возвратиться в гостеприимный дом и ждать моего решения!

Всего этого Себальду и Геррику видеть не довелось. В это время они тоже пировали, но в доме Карна, который был несказанно рад приезду Себальда в Константинополь.

Судя по некоторым оговоркам, как понял Геррик, в прошлом им уже приходилось довольно тесно общаться. Но в чем заключалось это общение, узнать ему так и не удалось. При всей своей говорливости Карн был весьма осторожен в речах. Может, потому, что видел Геррика впервые и не знал, можно ли ему доверять.