Скрижали бессмертных богов

Черновицкий, похоже, решился. Он осторожно отвел платиновые скобы и поддел крышку саркофага. Та затрещала и приоткрылась. Все затаили дыхание. Артамонов с помощью двух рабочих отложил крышку в сторону. Словно по команде, окружающие выдохнули. Останки человеческого тела помещались внутри. Было видно, что покойный был одет в парадные одежды и останки прекрасно сохранились. Кое-где блестели остатки богатой вышивки золотом и сверкали рассыпавшиеся драгоценные камни. Но внимание всех привлекло одно: на груди, в молитвенно сложенных остатках рук, помещался небольшой ларец из белого блестящего металла, скорее всего, тоже платины. Черновицкий после секундного колебания осторожно двумя руками потянул ларец на себя. Но костяные пальцы крепко держали ларец. Черновицкий решительно дернул платиновый ящик. Пальцы распались, и вслед за ними тело стало распадаться на части: реберные кости и бедренные кости провалились, позвоночник рассыпался, череп откатился. В течение нескольких секунд то, что только что было хорошо сохранившимися останками, уже напоминало просто кучу костей. Касе стало не по себе. Но, похоже, она была единственной, кого это тронуло. Правда, оглянувшись, она увидела побелевшее лицо тюрколога. Потом Ринат резко развернулся и исчез. Артамонов был прав: тюрколог явно был не подготовлен к подобным, не всегда приятным, зрелищам.

Все вокруг ликовали. Но Черновицкий не обращал никакого внимания на окружающих. С видом человека, нашедшего главное в своей жизни сокровище, он поспешил к вагончику-штаб-квартире. Кася, не долго думая, последовала за ним. Вслед за ней поспешили Артамонов и пожилой археолог. Другие остались стоять вокруг праха Булана, словно завороженные. Внутри Черновицкий взглянул на своих спутников и вновь строго напомнил:

– Ничего не снимать!

Кася послушно кивнула и тут же нажала на кнопку, приводящую в действие мини-камеру. Чтобы она отказалась от съемок? Да ни за какие коврижки! Тем временем Черновицкий расстелил на столе заготовленный заранее кусок белой материи и поставил ларец в центр. Потом, присев, попытался было открыть крышку. Но она даже не сдвинулась с места, замочной скважины тоже не наблюдалось.

– А ларчик-то непросто открывался! – попытался было пошутить Артамонов, но убийственный взгляд Черновицкого заставил его проглотить последний слог.

– Дай-ка посмотреть, этот ящичек мне что-то напоминает, – произнес пожилой археолог и внимательно наклонился к ящику. Он притронулся к нему, сначала осторожно, потом смелее. Взял в руки, покрутил перед глазами, поставил на место и задумался. Потом, просияв, с видом фокусника нажал одновременно на две еле заметные выпуклости по бокам. Крышка чуть-чуть отодвинулась, и археолог с победным видом поддел ее ногтем, та приоткрылась еще сильнее.

– Браво! – хором произнесли Артамонов и Черновицкий. – Ты, как всегда, на высоте, Григорий!

– Да что уж там, простой механизм! – с ложной скромностью заявил тот, посмеиваясь. – Теперь посмотрим, что у нас тут внутри.

В ларце лежал небольшой сверток. Черновицкий надел силиконовые перчатки и осторожно вытащил сверток наружу. Аккуратно отведя в разные стороны остатки потемневшей от времени материи или тонкой кожи, обнажил то, что она скрывала. Их глазам предстали две небольшие неправильной формы каменные таблички с выгравированными на гладкой поверхности странными знаками. Присутствующие переглянулись: эти символы не были похожи ни на один известный тип письма.

– Вот это да! – воскликнул Черновицкий. Он ликовал.

– Это же открытие века! – не скрывал своей радости и Артамонов. Только пожилой археолог, которого, как выяснилось, звали Григорием, выглядел несколько растерянным и даже разочарованным. И в отличие от чуть не прыгающих от возбуждения начальника экспедиции и его заместителя он только покачивал головой, приговаривая:

– Эхма, а золота-то нет!

– Да ладно тебе! Что, надеялся на клад, как в истории со скифским золотом? Не расстраивайся, – махнул рукой Черновицкий, – это в сто раз ценнее золота!

– Что «это»? – задала логичный вопрос Кася.

– На этот вопрос у меня пока нет ответа, – отвел глаза Черновицкий, – и, кстати, посмотрите на пергамент: на внутренней стороне есть текст.

Он расправил материю: и действительно, внутренняя сторона была исписана. Артамонов наклонился:

– Текст на тюркском, но алфавит использован еврейский.

– А на табличках?

– Часть знаков смахивает на шумерскую клинопись, часть – на египетские иероглифы, – задумчиво произнесла Кася и подняла глаза на других участников: – Что за смесь бульдога с носорогом?

– Вот именно, смахивает, но, в общем, этот алфавит нам явно неизвестен, – исправил ее Артамонов. – И самое интересное, что и материал, из которого они сделаны, нам тоже неизвестен.

Он осторожно приподнял табличку. Луч солнца упал на отполированную поверхность, и она засияла. Только свечение это было удивительным, оно исходило словно изнутри таблички.

– Камень. Только как-то странно светится, – предположила Кася.

– Слишком гладкий, – покачал головой Григорий.

– Металл?

– Возможно, только какой?