Скромный герой

— Это не было необдуманной выходкой, я долго взвешивал этот шаг, — мягко возразил коммерсант. — Я хочу, чтобы эти куриные задницы поняли раз и навсегда, что им не вытянуть из меня ни сентаво. Они могут сжечь мой дом, все мои грузовики, автобусы и маршрутки. И даже напасть на мою жену и детей, если им так вздумается. Ни одного гребаного сентаво!

Фелисито, кряжистый и непреклонный, произнес эту речь без кривляний, без гнева, без жестов, со спокойной решимостью в прямом взгляде.

— Я верю вам, дон Фелисито, — кивнул капитан с озабоченным видом. И наконец заговорил о главном: — Вся заковыка в том, что вы, сами того не желая, не подумав хорошенько, втянули нас в идиотскую историю. Полковник Скребисук^[27], шеф региональной полиции, из-за этого клочка бумаги утром вызывал нас к себе. И знаете зачем? Скажите ему, Литума.

— Чтобы обложить нас по матери и обозвать никчемными неудачниками, — сокрушенно объяснил сержант.

Фелисито Янаке рассмеялся. Впервые с тех пор, как к нему начали поступать письма от паучка, у него поднялось настроение.

— Да вы такие и есть, капитан, — подтвердил он, усмехаясь. — Как же я рад, что начальник вас пропесочил. Неужели и вправду у него такая неприличная фамилия? Скребисук?

Сержант Литума и капитан Сильва смущенно хихикнули за компанию.

— Нет, конечно, это его прозвище, — пояснил комиссар. — Зовут его полковник Асундино Риос Пардо. Уж не знаю, кто и за какие подвиги наделил его такой скабрезной кличкой. Полковник — хороший офицер, но как человек — страшный брюзга. Он не спускает ни малейшей обиды, материт кого угодно и за что угодно.

— Вы ошибаетесь, сеньор Янаке, если полагаете, что мы не придали должного значения вашей жалобе, — вставил Литума.

— Нужно было выждать, дать бандитам время проявить себя, а уж потом действовать, — с неожиданной энергией подхватил капитан. — Теперь, когда они раскрылись, мы приступаем к решительным мерам.

— Это для меня слабое утешение, — недовольно ответил Фелисито Янаке. — Не знаю, как вы там действуете, однако что касается меня — никто не вернет мне сожженную контору.

— Вы что, не были застрахованы от умышленно причиненного ущерба?

— Был, да только страховщики принялись крутить. Они утверждают, что был застрахован только транспорт, а не помещения. Мой адвокат, доктор Кастро Посо, говорит, что нам, возможно, придется с ними судиться. А это значит, я проиграю в любом случае. Такие вот дела.

— Вы, главное, не волнуйтесь, дон Фелисито. Эти ублюдки попадутся, — заверил капитан, похлопывая хозяина по спине. — Они попадутся, и довольно скоро. Даю вам слово чести. Мы во всем разберемся. До новых встреч. И будьте любезны, передайте от меня привет сеньоре Хосефите, вашей очаровательной секретарше.

И действительно, с того самого дня полицейские взялись за работу с особым рвением. Они допросили всех шоферов и служащих из «Транспортес Нариуала». Мигеля и Тибурсио, сыновей дона Фелисито, они продержали в комиссариате несколько часов, засыпая вопросами, на которые парни не всегда знали что ответить. И долго мучили слепенького Лусиндо, заставляя по голосу опознать человека, который попросил его предупредить дона Фелисито, что в его конторе разгорелся пожар. Слепец божился, что никогда прежде не слыхал этого голоса. Однако, несмотря на лихорадочную деятельность полицейских, коммерсант пребывал в унынии и пессимизме. У него появилось внутреннее ощущение, что шантажистов никогда не поймают. Его и дальше будут преследовать, и в какой-то момент все кончится трагедией. Но даже эти мрачные предчувствия нисколько не поколебали его решимости: угрозы и нападения не заставят его отступить.

Но больше всего его раздосадовал разговор с приятелем, коллегой и конкурентом — Рыжим Виньоло. Однажды утром Рыжий сам пришел в «Транспортес Нариуала». Фелисито сидел теперь за самодельным столом — широкая доска поверх двух бочек из-под масла в углу гаража. С этого места он хорошо видел груду обожженной мебели, оплавленной кровли и стен — все, что осталось от его сгоревшей конторы. Языки пламени добрались до самой крыши. Сквозь дыру в потолке можно было разглядеть клочок высокого синего неба. Хорошо еще, что в Пьюре дожди бывают редко — кроме тех лет, когда приходит Эль-Ниньо.

Рыжий Виньоло был страшно взбудоражен.

— Не следовало вам так поступать, дружище, — сказал он, обнимая Фелисито и в то же время доставая вырезку из газеты. — Как вам только пришло в голову играть своей жизнью! Фелисито, вы всегда были таким рассудительным — что за муха вас теперь укусила? Для таких случаев и нужны друзья, че гуа! Если бы вы со мной поговорили, я бы вам не позволил выкинуть такую штуку!

— Оттого-то я с вами и не говорил, дружище. Я знал наперед, что вы посоветуете не публиковать объявление. — Фелисито указал на руины, оставшиеся от его конторы. — Я должен был как-то ответить тем, кто это сделал.