Скромный герой

— Меня тысячу раз спрашивали, правда ли, что ты помог ему жениться на его кухарке, как об этом пишут в газетах. В блогах в связи с этой историей то и дело упоминают о тебе.

— Армида никогда не была его кухаркой, — уточнил дон Ригоберто. — Скорее, экономкой. Она занималась уборкой и содержанием дома, особенно с тех пор, как Исмаэль овдовел.

— Я пару раз бывал у него в гостях, но Армиду совершенно не помню. Она, по крайней мере, красивая?

— Представительная, скажем так, — ответил Ригоберто на манер царя Соломона. — И разумеется, гораздо моложе Исмаэля. Не вздумай верить всем этим газетным бредням. Что он был похищен, что он спятил и не отвечает за свои поступки. Исмаэль вполне в своем уме, вот почему я согласился быть его свидетелем. Конечно, я не подозревал, что скандал разразится такой грандиозный. Но в общем, и это наладится. Я хотел тебе сказать, что в страховой компании заморозили мою пенсию. Близнецы заявили на меня в полицию: объявляют в пособничестве похищению, которого не было. Так что сейчас адвокаты и судебные повестки держат меня в Лиме как на привязи. Вот о чем я говорю. Наступили тяжелые времена, и, пока все не разрешится, нам придется немножко затянуть пояса. Ни в коем случае не следует проживать все сбережения, от которых зависит наше общее будущее. И в первую очередь — твое. Я решил поставить тебя в известность.

— Ну разумеется, папа! — ободряюще воскликнул Фончито. — Не беспокойся. Если нужно, можешь пока не давать мне карманных денег.

— Все не так плохо, — улыбнулся дон Ригоберто. — На карманные расходы тебе хватит, даже останется. А что говорят об этой истории твои учителя и одноклассники?

— Подавляющее большинство, конечно, за близнецов.

— За гиен? Сразу видно, они с ними незнакомы.

— Дело в том, что они расисты, — спокойно объяснил Фончито. — Они не могут простить сеньору Исмаэлю, что он женился на чоли. Считают, что никто в здравом уме на такое не способен и что Армида мечтает только о деньгах. Ты не представляешь, папа, сколько раз мне пришлось подраться, защищая брак твоего друга. Меня поддерживает только Пессуоло, но больше из дружбы, а не потому, что уверен в моей правоте.

— Ты воюешь за справедливое дело, сынок. — Ригоберто хлопнул его по коленке. — Потому что, пусть в это никто и не верит, брак Исмаэля был браком по любви.

— Папа, а можно тебя спросить? — неожиданно выпалил мальчуган, когда Ригоберто казалось, что разговор уже закончен.

— Конечно. Спрашивай о чем угодно.

— Я все никак не могу понять, — смущенно начал Фончито. — Понять про тебя, папа. Тебе ведь всегда нравилось искусство: живопись, музыка, книги. Это единственное, о чем ты говоришь со страстью. Но почему же ты тогда стал адвокатом? Почему посвятил всю свою жизнь работе в страховой компании? Ты должен был стать художником, музыкантом, ну кем-то таким. Почему ты не послушался своего призвания?

Дон Ригоберто кивнул и задумался над ответом.

— Из трусости, сынок, — прошептал он после долгой паузы. — Я никогда не верил, что у меня достанет таланта сделаться настоящим художником. Хотя, возможно, это был лишь предлог, чтобы не пытаться им стать. Я принял решение быть не творцом, а всего лишь потребителем искусства, просвещенным дилетантом. И причиной тому — трусость, вот она, печальная правда. Теперь и ты ее знаешь. Не следуй моему примеру. Каким бы ни было твое призвание, оставайся ему верен до конца и не поступай как я, не предавай его.

— Я надеюсь, папа, ты не обиделся. Я уже давно хотел тебе задать этот вопрос.

— Я и сам думаю над этим вопросом уже много лет, Фончито. Ты заставил меня дать ответ, и я тебе благодарен. Ну все, ступай, спокойной ночи.

После разговора с сыном Ригоберто отходил ко сну в превосходном расположении духа. Он рассказал донье Лукреции, как славно удалось поговорить с мальчиком: вечернюю удрученность и дурное настроение как рукой сняло. Вот только последнюю часть разговора он пересказывать не стал.

— Я был рад увидеть его таким спокойным, таким взрослым, Лукреция. Только представь — он записался в кружок по чтению Библии. Сколько детей в его возрасте поступили бы подобным образом? Да почти никто. Вот ты — читала Библию? Я, признаюсь, только фрагментами, да и то немало лет тому назад. А хочешь, мы — вроде как для игры — тоже начнем читать и обсуждать Библию? Это очень хорошая книга.

— Я буду только за! Может быть, ты вновь обратишься и вернешься в лоно церкви. — Лукреция немного подумала и прибавила: — Надеюсь, Ушастик, что чтение Библии не войдет в противоречие с нашими занятиями любовью.

Она услышала ехидный смех супруга и почти сразу почувствовала, как жадные руки ласкают ее тело.

— Библия — самая эротичная книга на свете, — с удовольствием объявил Ригоберто. — Сама увидишь, когда мы доберемся до Песни песней и всего, что проделывал Самсон с Далилой, а Далила — с Самсоном. Сама увидишь.

XIII

— Хоть мы и в форме, этот визит — неофициальный, — сказал капитан Сильва, отвесив галантный поклон, от которого живот у него раздулся, а рубашка цвета хаки пошла складками. — Это, сеньора, дружеское посещение.