Скромный герой

— Я должен тебя оттарабанить, — шепнул Мигель, и девушка почувствовала его горячечные губы на своем ухе, потом на шее — жадные, нетерпеливые, а его сильные руки стискивали ее, а ладони шарили по всему телу.

— Болван, дебил, наглый пошляк! — Мабель в ярости защищалась. От негодования и пережитого ужаса у нее закружилась голова. — Ты что, не знаешь, что перед домом стоит постовой? Не знаешь, что с нами может случиться по твоей вине, чертов кретин?

— Никто не видел, как я входил, полицейский пьет кофе в забегаловке на углу, на улице вообще никого не было. — Мигель продолжал обнимать ее, целовать, прижиматься и тереться всем телом. — Ну давай, пошли в койку, я тебя трахну и уйду. Пошли, красотка.

— Недоносок, ублюдок, мерзавец, да как ты посмел явиться, совсем с ума сошел! — Разговор проходил в темноте, Мабель сопротивлялась, пыталась оттолкнуть мужчину, но, несмотря на ярость и страх, чувствовала, что тело ее начинает сдаваться. — Ты что, не понимаешь, что губишь мою жизнь, злодей? Да и свою тоже, несчастный.

— Клянусь тебе: никто не видел, как я входил, я принял все меры предосторожности, — повторял Мигель, стягивая с нее одежду. — Пойдем, пойдем. У меня такое желание, прямо-таки голод, я заставлю тебя кричать, я тебя люблю.

В конце концов Мабель перестала защищаться. Все так же в темноте, уставшая и измученная, она позволила Мигелю себя раздеть, уложить в постель и на несколько минут отдалась наслаждению. Можно ли было назвать это наслаждением? Определенно, все было не так, как раньше. Напряженно, надсадно, болезненно. Даже на пике наслаждения, когда Мабель была готова кончить, ей не удавалось выбросить из головы мысли о Фелисито, о полицейских, которые допрашивали ее в комиссариате, о скандале, который разразится, если известие о похищении попадет в газеты.

— А теперь давай проваливай и не переступай порог этого дома, пока все не кончится, — приказала хозяйка, когда Мигель разомкнул объятия и улегся рядом. — Если из-за этой дурости твой отец обо всем узнает, я тебе отомщу. Клянусь, тебе несдобровать. Клянусь, Мигель, ты об этом всю жизнь будешь жалеть.

— Я же сказал: никто меня не видел. Клянусь тебе. Ну скажи хотя бы, что тебе понравилось.

— Мне совсем не понравилось, и, чтоб ты знал, я тебя всей душой ненавижу, — ответила Мабель, стряхивая с себя руки Мигеля и вставая с постели. — Проваливай сию же секунду, и чтобы никто тебя не заметил возле дома. Не возвращайся сюда больше, полудурок. Нас ведь в тюрьму упекут, несчастный, как ты не понимаешь!

— Ладно, не начинай, я ухожу. — Мигель тоже встал. — Я прощаю твои оскорбления только потому, что ты вся на нервах. Иначе ты ответила бы за каждое слово, милашка.

В полумраке было видно, как Мигель одевается. Потом он поцеловал ее и произнес так же грубо, как и всегда, когда дело заходило о вещах интимных:

— Пока ты мне нравишься, красотка, я буду приходить к тебе на трах всякий раз, как мой конец этого попросит.

— От восьми до десяти лет лишения свободы — это много, Мабелита. — Голос капитана Сильвы снова изменился, теперь в нем звучала печаль и сочувствие. — К тому же если проводить их в женской тюрьме в Сульяне. Это сущий ад. Мне ты можешь поверить, я это место знаю как свои пять пальцев. Там почти все время живут без воды и электричества. Женщины спят в тесноте по две-три на каждой койке, да еще вместе с детьми. Многие спят на полу, нюхая мочу и какашки: поскольку канализация там забита, нужду справляют в ведра или в пластиковые мешки, которые выносят только один раз в сутки. Такой режим никому долго выдерживать не под силу. А особенно бабенке вроде тебя, привыкшей совсем к другой жизни.

Девушке хотелось кричать и ругаться, но она продолжала молчать. В женской тюрьме в Сульяне ей бывать не доводилось, но она видела ее, когда проходила мимо. Теперь она чувствовала, что в своем описании капитан Сильва решительно ни в чем не погрешил против истины.

— Через год-полтора подобной жизни среди проституток, убийц, воровок, торговок наркотой, многие из которых превратились уже в местных жительниц, молодая красотка превращается в старую уродливую невротичку. Не рекомендую, Мабелита.

Капитан вздохнул, удрученный мыслью, что хозяйку дома может ожидать подобная участь.

— Ты скажешь, это жестоко: рассказывать о таких вещах, рисовать такую перспективу, — продолжал неумолимый Сильва. — Ты ошибаешься. Ни я, ни сержант садистами не являемся. Мы не хотим тебя пугать. Ведь так, Литума?

— Конечно не хотим, как раз наоборот, — подтвердил сержант, снова поерзав в кресле. — Мы пришли из добрых побуждений, сеньора.

— Мы хотим избавить тебя от этих ужасов. — Капитан Сильва переменился в лице, как будто перед его взором пронеслось кошмарное видение, и в ужасе всплеснул руками. — Скандал, суд, допросы, решетки. Понимаешь, Мабель? Мы хотим, чтобы вместо отсидки за сообщничество с этими стервецами ты осталась чиста и невинна и продолжала наслаждаться жизнью, как делала это до сих пор. Понимаешь, почему я сказал, что наш визит пойдет тебе же на пользу? Все так и есть, Мабелита, поверь.