Скрытая угроза

– Она работает у вашей матери?

– Она работала у соседа. Пока его не поместили в гериатрическую клинику и она не осталась без работы.

Авраам попросил номер телефона и адрес матери Хаима, и ему показалось, что задержанному не хочется их сообщать. Тогда полицейский спросил:

– А можете сказать мне, с кем она поддерживает связь?

– Что значит «с кем?» – не понял его Сара. – Да ни с кем…

– У нее в Израиле нет приятелей? Знакомых? Она не выходит из дома?

– Выходит с детьми. И иногда ходит в церковь.

– В какую церковь?

– В Яффе. В Старом городе.

– А кроме вас, у нее есть какие-нибудь родственники?

– Нет. Она общалась с сестрой. Сестра живет в Германии.

Где в Германии проживает сестра его жены, Сара не знал, как и номера ее телефона. А может, знал, да не пожелал сказать. И все-таки Аврааму удалось выудить его из омута молчания. Он спросил, не хочет ли Хаим попить или поесть, и тот ответил, что нет. Инспектор пообещал ему, что скоро он сможет увидеть детей. Эта беседа не приблизила его к Дженнифер Салазар – Сара все еще не сказал о ней ничего, что показалось бы ему важным, – но она, похоже, как-то приблизила Авраама к преступлению Сары.

Оказалось, что так оно и есть.

– А у нее нет знакомых по работе? Приятелей? – продолжил расспросы полицейский.

– Она не работала, – ответил Сара. – Раньше ухаживала за стариками, а потом немного помогала мне в моем бизнесе.

Авраам не помнил, о каком бизнесе речь, и Хаим пояснил:

– В кейтеринге.

– Что это значит? Вы продаете еду?

– Да. Бутерброды и горячие обеды.

– У вас свое кафе?

– Нет. Я продаю еду в разных служебных заведениях в Холоне. В компаниях. Сейчас в основном в промышленной зоне. В соседних мастерских, в Налоговом управлении и в Департаменте внутренних дел.

Авраам записал в своем блокноте слова «Департамент внутренних дел», потому что слышал их еще во время расследования, только не помнил, где и от кого. Вспомнил он это лишь через несколько минут – тот самый прорыв, которого он ждал.

Саре уже нечего было сказать, а инспектор не знал, что спрашивать.

– Вы хотите сообщить мне, где, как вам кажется, может находиться ваша жена? – спросил он, не ожидая ответа, но арестованный удивил его.

– Если она не там, тогда я не знаю. Она и для нас пропала. Мы хотели туда поехать, чтобы отыскать ее, – сказал Хаим.

Он и сейчас не говорил правды, но Авраам весь превратился в слух, потому что такого ответа он еще не слышал.

– Что вы имеете в виду? – спросил следователь.

– Она уехала, не сказав нам ни слова, – стал рассказывать Сара, повысив голос. – В один прекрасный день мы пришли домой, а ее нет. И даже записки не оставила, что уходит, только через несколько дней позвонила. Мы хотели ее убедить, чтобы вернулась.

– И она не сказала, откуда звонит?

– Сказала, что вернулась на Филиппины, но вы вот говорите, что это неправда… И потом мы уже не сумели ее поймать. Она не отвечала. Поэтому я и не знал, что сказать, когда мне на контроле сообщили, что это она звонит. Я уже и голос ее не узнал, после такого-то перерыва, понимаете? Она даже с детьми не попрощалась. В один прекрасный день исчезла без всяких объяснений. Я был уверен, что она там.

Этот рассказ совпадал с гипотезой Иланы и объяснял содержимое чемодана, но Авраам ни на секунду ему не поверил.

– Она впервые вот так исчезает или такое уже бывало? – спросил он, и Сара, глядя ему в глаза, ответил:

– Впервые. Она несколько раз говорила, что уедет, что больше не хочет оставаться, но раньше никогда этого не делала. Не знаю, почему она уехала именно сейчас.

– Она вам не объяснила? Когда вы с ней говорили по телефону?

– Она сказала, что не хочет жить со мной. И что больше не хочет детей. Я знаю, что ей было с нами трудно, но я не верил, что в один прекрасный день она уедет.

* * *

Когда в двенадцатом часу Авраам вышел из следственной камеры, аэропорт был пуст. Он поискал Зайтуни и поначалу не нашел его, но потом, набрав его телефонный номер, услышал за спиной звонок и увидел, что тот выходит из зала, в котором они раньше открывали чемоданы. Инспектор попросил его позвонить матери Сары и проверить, может ли она взять детей. Он не знал, сколько этой его матери лет и в каком она состоянии, и велел Лиору привезти ее в аэропорт на патрульной машине, а если будет необходимость, вернуть домой вместе с детьми.

Было странно видеть аэропорт таким; ведь всего три часа назад здесь толпился народ. Окошки для проверки паспортов были закрыты – все, кроме двух. В одном из них сидела женщина-полицейский, та, что утром препроводила Сару в следственную камеру. Еще два часа – и воздушное пространство Израиля для самолетов закроется. Последний самолет, который вылетит перед наступлением Йом Кипура, поднимется из Лода в Варшаву в двенадцать пятьдесят пять, а последний самолет, который приземлится в Лоде, прибывает из Брюсселя в двенадцать двадцать пять.