Скрытая жизнь братьев и сестер. Угрозы и травмы

Итак, вернемся к моим кричащим детям в аэропорту Бомбея или, скорее, к объяснению их поведения, которое дал мой пасынок, говоря о том, что они привыкли к нескольким опекунам. Когда он сказал это, я почувствовала некоторое головокружение от парадоксальности ситуации: почему дети, привыкшие к другим опекунам, корчатся и неистово кричат, когда их матери уходят, и почему младенцы на Западе, у которых другой опыт, протестуют гораздо меньше? И пока я пыталась об этом размышлять, мое тело все поняло. У меня было то состояние, которое Мелани Кляйн называла «памятью чувств», я ощущала, что точно знаю, как чувствуют себя эти бомбейские дети. Затем, вернувшись в Индию несколько лет спустя, я прочитала у Боулби точное подтверждение моего более раннего наблюдения: дети, имеющие нескольких опекунов, испытывают крайнюю тревогу, когда их мать уходит. Но на этот раз я не увидела в этом никакого несоответствия: такие дети были просто менее уверенными по определению, поскольку у них не было достаточного контакта с матерью один на один. Но почему подобное понимание, высказанное Боулби, не пришло ко мне, когда мой пасынок впервые объяснил мои наблюдения? Почему объяснение все еще ускользает от меня, а затем возвращается, но только с очевидностью, омрачающей разум? Я думаю, что в этом наблюдении есть что-то принципиально важное, но с его объяснением нельзя полностью согласиться. Я вспоминаю, как меня одергивали за мои очень избитые замечания о Боулби; я думаю, это происходит, потому что я выражаю свое мнение по-детски. Иными словами, я говорю из детства, в котором у меня не было достаточно возможностей и которое, таким образом, возвращается как симптом, детство, полное того, что технически, по Боулби, было материнской депривацией. Моя мама была постоянно занята на работе, начиная с моего самого раннего детства. Мои крестные родители заботились обо мне, когда моя мама отсутствовала, и вполне возможно, что я кричала, охватываемая сепарационной тревогой. Моя мать помнит о моей довербальной ярости (не облегчении), которую я обрушила на нее, когда она вернулась после внезапной отлучки на выходные. Я ощущала присутствие Боулби всю мою жизнь, потому что метафорически я тот ребенок, о котором он писал. За исключением того, что я не могу признать себя ни в одном из его описаний.

Что касается нескольких опекунов, последователи Боулби внесли некоторые коррективы. Известное исследование Эйнсворт о детях племени ганда показало, что дети с множественными опекунами и дети, находящиеся под материнской опекой, демонстрируют одинаковый уровень сепарационной тревоги. Об этом Джереми Холмс говорит следующее:

Факты показывают, что Боулби был неправ в отношении ситуации, когда уход за ребенком осуществляют нескольких опекунов. В ходе исследования Мэри Эйнсворт младенцы племени ганда из сельской Уганды, для которых нормой является участие в уходе за ребенком нескольких лиц и для которых был разработан вариант теста «Незнакомая ситуация», демонстрируют примерно одинаковое соотношение надежной и ненадежной привязанности с детьми, принадлежащими среднему социоэкономическому классу из городов Балтимор и Хэмпстед, а именно, одна треть к двум третям. Только в испытывающих экономические трудности семьях из глубинки, из наших обедневших городов, уровень небезопасной привязанности резко возрастает, и здесь модель привязанности преимущественно ненадежно-дезорганизованная – категория, которая разрабатывалась уже после смерти Боулби (Holmes, 2000).