Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники

«11 сентября 1943 г. Курская обл. с. Борысовка Сегодня я покидаю 549 осб в котором прослужил с 1941 г. 25 мая Жаль розтаваться с друзями с которыми прошол с Польши до Волгы А особенно жаль земляка Скицкого Мишку Все нас провожали со слезами на глазах хотя никто и не плакал С Мишкой я простился в санчасти так как он не смог выйти меня проводить он больной бледный как свеча Я пян ели на ногах держусь барахло гоню На сегодня все машына ожыдае»

Комментарий Г. Т. Лобаса:

— Чтобы объяснить, почему перед войной я попал в этот необычный 549-й отдельный саперный батальон, рассказ надо начинать с дедовских времен.

Отец мой Тимофей Павлович Лобас — из кубанских казаков. А мать Гликерия Алексеевна — из иногородних. Ее отец Алексей Алексеевич Беспалько был красным партизаном. Когда в 1920 году в станицу пришли десантировавшиеся в Приморско-Ахтарской улагаевцы, кто-то из местных казаков, которые не любили иногородних, выдал деда. Его повесили. Сейчас во дворе нашей гривенской школы стоит памятник, на котором высечены фамилии тринадцати партизан, казненных в 1920 году улагаевцами. Первая фамилия на памятнике «А. А. Беспалько». Мой отец часто жалел, что не успел спрятать тестя в плавнях.

А позже в нашу семью пришла еще не одна смерть. Из девятерых детей нас выжило четверо — только те, кто родился до 1928 года. Остальные померли в «изобильные» сталинские годы от голода. И когда в 37-м отца арестовали, никто не вспомнил, что он из семьи красного партизана, что у него — бригадира гривенского рыбколхоза — умерло пятеро детей. Какой же он враг народа? В ту ночь арестовали и его родного брата. Павло Павловича Лобаса, тоже бригадира рыболовецкой бригады. А наутро — еще троих их братьев. Вырубали род под корень. Всего за два дня из Гривенской забрали человек 200 — станица и тогда уже была большой. За что забрали и куда их увезли, никто не знал. Только перед самой войной в станицу приезжал представитель прокуратуры и сообщил матери: «Ваш муж осужден без права переписки». Мать спрашивает: «На сколько лет?» Ответ был такой: «На много, так на много, что можешь снова выходить замуж». И только в годы первой реабилитации, после смерти Сталина, мы получили официальное извещение о том, что «Тимофей Павлович Лобас умер в 1944 году в тюрьме от кровоизлияния в мозг». Какая же это реабилитация?..

После ареста отца мне было очень трудно. И не потому, что пришлось бросить школу и идти на Азов рыбачить. Я стал сыном «врага народа». Многие со мной не здоровались, не разговаривали. Затравили меня как волка. Вот тогда я и научился без спросу бить по морде. В армию со своими сверстниками не пошел. Как сына «врага народа» меня не брали до особого распоряжения. И взяли только в марте 41-го. Но таких, как я, в боевые части не направляли. В Новороссийске из нас сформировали особый 549-й саперный батальон. Процентов на тридцать батальон состоял из чеченцев. Было в нем много немцев, эстонцев, греков… В общем, все — «опальные стрельцы», батальон отступал из Польши до Волги….

— Почему «из Польши до Волги»?

— Западные области Украины, присоединенные в 40-м году, тогда называли Польшей. Местные жители так и говорили: «Наша Польша». 8 июня наш батальон выгрузился на станции Ожени — это километрах в 120 западнее Шепетовки. Жители встречали нас хорошо. Была как раз Троица. К нам подходили разнаряженные в национальные одежды украинцы, поздравляли с праздником, угощали. Но вскоре все резко изменилось. В то время ходили слухи, что ожидаются крупные маневры. Это чепуха, что мы не готовились к нападению немцев. В июне нагнали в Западную Украину тучи войск. В каждом селе стояла часть. Особенно много было кавалерии. В то же время призвали на службу мужчин из местных областей, что вызвало бурное недовольство местных жителей. Когда потом мы в беспорядке отступали и встречали группы этих мобилизованных западноукраинцев, они нам говорили, что своих комиссаров они уже «забили». Если же встречали русских — они их называли: «москаль, курва засрата», они их тут же убивали. А нас, кубанцев, спасал украинский диалект — «Польща» принимала нас за жителей Восточной Украины. С тех пор мы, кубанцы, старались держаться вместе. В этом же саперном батальоне провоевали два года, поэтому и расставались со слезами. Земляк на фронте был роднее родного брата.

— Почему пришлось расставаться? Куда вас провожали?