Скрытый террор

Она рассказала о бледно-лиловой комнате. Удивление и негодование врача были, казалось, искренними. Он впервые в жизни видел перед собой женщину, которую пытали, да к тому же еще и студентку, которой было всего 19 лет.

— Вы знаете, кто именно пытал вас? — спросил доктор. — Назовите его имя. Я доложу куда следует.

Анжела знала имя. Прежде чем приступать к пыткам, полицейские, как правило, заклеивали свои фамилии на именных бляхах клейкой лентой и называли друг друга вымышленными именами. Случалось, однако, что они забывали это делать, когда производили обычный допрос без применения пыток.

— Коста Лима Магальяйнс, — сказала Анжела. Врач подал рапорт, в котором сообщил, что Анжелу избивали плетью, издевались над нею и оскорбляли ее женское достоинство, а также пытали электрическим током, вставляя оголенные провода в самую интимную часть ее тела. Такие обвинения не могли быть оставлены бол внимания, и Магальяйнс получил выговор. В течение шести последующих недель Анжела находилась в госпитале и никто ее не трогал. За исключением одного срыва, когда она призналась, что состоит членом группы ПКБР, Анжела держалась стойко и ничего не сказала.

Но потом произошли два события, окончившиеся тем, что Анжела вновь оказалась в бледно-лиловой комнате. Врач, узнавший, что служит там, где пытают заключенных, не мог с этим мириться и попросил перевести его в другое место. К тому же были схвачены еще двое из группы ПКБР. Не выдержав жестоких пыток, они рассказали, что до ареста Анжела занимала ответственный пост в организации.

На следующий же день в 3 часа дня (именно в это время ее, как правило, начинали пытать) тюремщики вновь втащили ее в камеру пыток. На сей раз Анжелу предупредили, что, если та по-прежнему будет отказываться говорить, ее передадут в руки «эскадрона смерти». Тюремщики сказали, что обнаружили тайник со взрывчаткой, и спросили, что ей об этом известно. Анжела молчала. В тот день это было легко, так как она действительно ничего не знала. Но зато она сама кое-что услышала о судьбе других заключенных. В частности, она узнала об одном профсоюзном активисте по имени Мануэл де Консейсао. Его пытали в этой же тюрьме, когда он находился гам вместе с Фернандо Габейрой. Однажды изуверы прибили его член гвоздями к столу.

В камере пыток Анжела постоянно боролась сама с собой. Она слышала, как внутренний голос говорил: «Тебя убьют, если будешь молчать». Но тут же с ним в спор вступал другой голос, который возражал: «Нет, тебя убьют, если заговоришь». Хотя боль была мучительной всегда, Анжела вскоре поняла, что до подсознания она все же не доходила. Все, что она говорила на допросах, было заранее продумано и рационально. Острые болевые ощущения никогда не вынуждали ее говорить что попало.

Пытки вызывали у нее и другую реакцию — несколько мистическую. Анжела вдруг теряла сознание, но затем тут же вроде бы приходила в себя. Голова у нее становилась светлой и ясной, как никогда. Ей вдруг казалось, что она парит над собственным телом и наблюдает, как его пытают. Именно это странное ощущение пребывания вне своего тела, эта пропасть, отделявшая ее сознание от болевых ощущений, и помогали ей крепиться и молчать.

Бледно-лиловая комната помогла Анжеле понять, как легкомысленно относились раньше к пыткам она сама и ее товарищи. Все они в один голос когда-то заявляли, что не скажут ни слова, каким бы испытаниям и провокациям ни подвергались. Тот, кто не может держать язык за зубами, говорили они, заслуживает одного наказания — смерти. И вот теперь, после очередного двухчасового избиения она поняла, почему заговорил человек, схваченный во время ограбления банка. Его-то можно понять и даже простить. Но можно ли простить Соединенные Штаты за их роль в подготовке и оснащении бразильской полиции?

С момента военпого переворота в 1964 году Маркос Арруда (студент-геолог, выступавший против установления иностранного контроля над природными богатствами Бразилии) жил трудной и полной опасностей жизнью. После того, как Гуларт бежал в Уругвай, Маркос уехал из Рио и в течение двух недель жил в деревне, пока его друзья не сообщили, что, судя но всему, его фамилия не значится в списках политических противников генерала Голбери.

Такому, как он, бунтарю и студенческому вожаку в Бразилии трудно было найти работу. Чтобы не умереть с голоду, Маркос занимался репетиторством и техническими переводами. Но уже через несколько лет он почувствовал, что такая жизнь мало подходит его бунтарской натуре, поэтому в 1968 году он обратился к властям с просьбой (указав свое настоящее имя) разрешить ему работать простым рабочим на заводе.

Единственной уловкой, на которую пошел Маркос, было то, что в графе «Образование» он написал «начальная школа». Сделал он это потому, что написать «высшее» означало бы сразу же вызвать к себе подозрение. Ни заводовладельцы, ни власти не стали бы рисковать, понимая, что своими настроениями он может заразить и других рабочих.