Скрытый террор

— Видите ли, — упорствовал Митрионе, желавший, судя по всему, отмежеваться по меньшей мере от самых одиозных эксцессов периода, когда в Бразилии орудовали ОБАН и ДОПС, — В то время мы еще этим не занимались, потому что тогда проблема повстанцев не стояла так остро. Тогда о ней еще так много не говорили. Мы обучали местную полицию лишь методам… э-э… методам борьбы с забастовками… решению такого рода проблем. И еще тому, как действовять во время демонстраций, как применять при этом гуманные методы и стараться по возможности не причинять никому вреда. Мы также учили их, как драться, если… если придется. Вы понимаете.

— Да, конечно, — сказал «тупамаро», давая понять, что это ему уже хорошо известно. — Мы читали инструкции, которые вы посылали в латиноамериканские полицейские управления. Мы кое-что знаем.

— Да-да. Но теперь инструкции уже другие. Вы это тоже знаете.

«Тупамаро» смущенно улыбнулся, показывая тем самым, что ему неловко за Митрионе, что он знает много такого, в чем тот не хочет признаться.

— Мы читали специальные инструкции по ведению допроса, — сказал он. — Очень любопытный материал.

Помолчав немного, «тупамаро» спросил:

— А когда вы собираетесь подавать в отставку? Конечно, если все будет хорошо и вы вновь окажетесь на свободе. Вы вернетесь к себе? К родным?

— Если я вновь окажусь на освободе, — твердым голосом ответил Митрионе, — я соберу все свое семейство и поеду на родину, чтобы последние дни своей жизни провести там.

— Понимаю, — сказал «тупамаро», показывая, что ему понятны трэвога и волнения, выпавшие на долю Митрионе за последнюю неделю. — Вам пришлось туговато.

— И сделаю это как можно быстрее.

— Мы тоже надеемся, что все это скоро кончится. Мы… А вы куда поедете? В Индиану?

— А почему бы и нет? — Митрионе в свои 50 лет, казалось, уже всерьез обдумывал, где коротать последние годы жизни. — Конечно же, поеду в Индиану. Ведь там мой дом.

— Ну, а как там ведут себя студенты?

— Студенты? У них свои проблемы. Они тоже устраивают демонстрация. Да тут еще эти хиппи.

«Тупамаро» неодобрительно хмыкнул: во всех странах повстанцы не очень-то любят всех этих «детей-цветов».

— И «йиппи», — продолжал Митрионе. — И «Студенты за демократическое общество». И…

— И «уэзермены»?

— Да, и «уэзермены».[18] Конечно, нельзя сказать, чтобы они были во всем не правы. Нет. У них тоже есть хорошие идеи и мысли.

— Вы считаете?

— Уверен в этом. И среди них есть немало толковых парней. Они не все пустышки. Некоторые из них, как мне кажется, просто ленивы. — Митрионе нелегко, видимо, было избавиться от старых предубеждений даже здесь, в «народной тюрьме». — Но у некоторых из них есть и хорошие идеи. Мне кажется, люди старшего поколения должны прислушиваться к ним чуть больше.

— Да, я тоже так считаю, — сказал «тупамаро». — По крайней мере, они наделали столько шума, что к ним просто обязаны теперь прислушаться.

— Что верно, то верно. Вы правильно сказали: они просто хотели высказаться, но их никто и слушать не стал. Поэтому они и прибегли к насилию.

— Вы видели фильм «Забриски-пойнт»? — «Тупамаро» имел в виду фильм Микеланджело Антониони о бунтующей молодежи в калифорнийской Долине смерти.

— Нет. Я не был в кино уже целую вечность… В последий раз я видел, если не ошибаюсь, «Смешную девчонку». Но это было давно.

— Неплохой фильм.

— Прекрасный фильм, — искренне согласился Митрионе.

— Да, неплохой, — повторил «тупамаро» без всякого энтузиазма.

— А о чем этот «Забриски-пойнт»?

— О насилии в Штатах.

— В самом деле?

— Да.

— Интересно, — сказал Митрионе.

— Там это показано впечатляюще.

— Может быть. Что касается меня лично, то я предпочитаю коротать вечера в кругу семьи, с детьми. Я редко выхожу из дому вечером. Бывает, иногда приходится пойти на вечеринку или коктейль. А так — в основном сижу дома.

«Тупамаро» опять улыбпулся — на этот раз сочувственно.

— Большую часть своего времени я провожу дома, с семьей.

— А дипломатической работы много?

— Нет, не очень.

— Вы встречались с президентом?

— С президентом? Каким? Уругвая?

— Да.

— Нет, не встречался.

— А жаль. Интересный тип. — «Тупамаро» презрительно улыбнулся, всем своим видом показывая, что президент Пачеко — глубоко ненавистный ему человек.

— Не имел удовольствия.

— Удовольствия? Как бы мне самому хотелось с ним встретиться! При тех же обстоятельствах, что и с вами. Лично к нему я особого отвращения не испытываю, нет. Но мне очень не нравится то, что он делает… С вами приятно разговаривать. Я хочу сказать, вас голыми руками не возьмешь. Вы избрали правильную тактику. С нами так и нужно себя вести. Вы понимаете, что находитесь у нас в руках и сделать уже ничего не можете, поэтому…

— Я целиком в вашей власти. — сказал Митрионе таким тоном, словно хотел сказать: «Я целиком к вашим услугам». — В самом деле. И я это прекрасно понимаю.