Скрытый террор

Иногда эти офицеры выражали свое недовольство открыто (даже в присутствии политических заключенных) и говорили, что некоторые бразильцы продают свою родину. Однако на этом вся их критика и заканчивалась, поскольку высший командный состав положительно относился к сотрудничеству с ЦРУ, так как это было связано с поощрениями, продвижением по службе и получением допуска на специальные склады ЦРУ. Высокому полицейскому чину с хорошими связями не нужно было составлять заявки на получение, скажем, дополнительного количества слезоточивого газа через американское Агентство международного развития. Ему достаточно было обратиться к своему другу в ЦРУ, и уже через два-три дня получить нужный товар непосредственно из панамского отделения Управления технического обслуживания.

Митрионе так ловко действовал в этой «нейтральной полосе», разделяющей официальную программу помощи в рамках Агентства международного развития и особые нужды ЦРУ, что многие бразильские полицейские считали его сотрудником ЦРУ, работавшим под «крышей» Управления общественной безопасности. К 1968 году это мнение уже так прочно укоренилось в сознании многих, что в книге «Кто есть кто в ЦРУ», написанной немецким журналистом Юлиусом Мадером (ГДР), Дэн А. Митрионе значился как агент ЦРУ. Однако это как раз тот случай, когда общеизвестное не всегда оказывается достоверным. Митрионе был просто весьма ловким, оборотистым и амбициозным человеком, стремившимся как можно теснее сотрудничать с ЦРУ. Работавшие с ним бразильские офицеры полиции очень хорошо усвоили различия в служебной иерархии своих американских коллег и поэтому с нескрываемой гордостью отмечали про себя, что их наставник — на короткой ноге с другими американцами, посещавшими их участок. А те, судя по всему, были из политического отдела посольства США. Предшественник Митрионе в Гио в таких доверительных отношениях с ними не состоял, да и по-португальски не говорил.

В 1966 году и начале 1967 бразильская полиция остро нуждалась в информации о подрывных элементах. Хотя бразильский ВМФ уже располагал пухлыми досье, с другими родами войск своей информацией он не делился. Как раз в это время полиция и армия стали применять к заключенным пытки.

Полицейские постарше рассказывали своим младшим коллегам, как они добывали информацию в первые годы правления Варгаса. Как правило, они применяли один метод — грубый, но эффективный. Заключенного начинали избивать и били до тех пор, пока тот не оказывался на волоске от смерти. И тогда ои либо начинал говорить, либо умирал. Когда об этом рассказали Митрионе, вспоминал одни полицейский, тот заметил, что мертвый заключенный многого не скажет. Где же тогда выход?

Американские советники, которые к этому времени пользовались уже таким большим доверием у своих бразильских коллег, что те открыто обсуждали с ними даже такие щекотливые вопросы, должны были теперь предложить собственное решение. ЦРУ и СНИ требовали от полиции информации. Язык же заключенного быстрее всего развязывала боль.

Некоторые полицейские советники считали, что острая, но несмертельная боль более гуманна, чем длительное о беспорядочное избиение. Это мнение разделялось и людьми из ЦРУ. Когда бразильские спецслужбы начали использовать полевые телефоны для пыток заключенных электрическим током, именно агенты ЦРУ подсказали им допустимые нагрузки, которые может вынести человеческий организм.

Кто-то намекнул, что ЦРУ может поставлять не только слезоточивый газ и что в лабораториях Управления технического обслуживания в Вашингтоне и его панамского филиала разрабатываются устройства, с помощью которых причиняется настолько нестерпимая боль, что заключенный моментально «раскалывается» и допрашивающему ее приходится причинять боль многократно. Однако заполучить эти устройства быстро не удалось, поэтому те бразильские полицейские, которые начали подвергать заключенннх пыткам, вынуждены были довольствоваться пока своими полевыми телефонами.

Лица, ответственные за получение информации, отнюдь не считали себя садистами. У них были определенные обязанности, и их нужно было выполнять. Они не нуждались в нравоучениях своих американских советников, и никаких лекций читать им Митрионе не имел права. Он был всего лишь гостем, и сам всегда рекомендовал только что приехавшим советникам не забывать этого.

С точки же зрения рядовых полицейских, Митрионе был их «патроном», ментором, хранителем их профессиональной совести. Когда до Белу-Оризонти дошли слухи о пытках заключенных в Рио, бразильские коллеги стали гадать, как поведет себя Митрионе, если кто-то из полицейских начнет издеваться над заключенным в его присутствии.

— Он уйдет, — сказал один полицейский.

— Уедет из страны? — спросил другой.

— Нет, из участка.

В середине 1967 года Митрионе был отозван в США на преподавательскую работу в Международной полицейской школе. Было самое время уезжать из Бразилии, так как там нарастало повстанческое движение и в связи с этим нужно было принимать более крутые меры.